– В рабство нашим потомкам. Я не хочу, чтобы наш род и дальше питался крохами чужой магии. Что толку знать сотни заклинаний, если у нас нет артефакта? Наши потомки достойны великой силы! Ты, Лиин, достойна… Так обещай мне…
Она долго молчала. Шурша, перетекал песок в песчаном фонтане.
– Не пожалей о своей решимости, Дарган… – наконец прошептала она.
Ее согласие больше походило на отказ. Но он не стал настаивать и требовать твердого «да» и, тем более – клятвы. В конечном счете, даже духам предков неведомо, сколько лет пройдет, прежде чем подойдет очередь последнего вздоха. Тогда – быть может – старший сын или, напротив, младший исполнит его просьбу, освободив Лиин от обязанности, которая была ей не по сердцу.
Не скоро – совсем не скоро, полагал Дарган, наступит время для подобного шага.
Как он ошибался!
Глава 5
– Быс-стро иди… с-с-пеши… – шипит в мозгу мерзкий голос.
Куда спешить, зачем – не разобрать.
Под ногами шуршит палая листва. Армия Мортис идет, и цветущая земля вокруг умирает.
Давно уже остались позади Северная пустыня, разоренные пограничные крепости и сожженные башни имперцев. По-прежнему синели на востоке гряды гор Фальген Хейм. Несколько раз появлялись отряды разведчиков-эльфов. Однажды ночью они перестреляли часовых и утащили с собой нескольких мертвяков. Видимо, решили поглядеть, что за дрянь такая объявилась по соседству с их землями. С тех пор количество часовых удвоили. А мертвяки… Кто их считает в армии Мортис?!
Чем дальше на север двигалась армия, тем чаще встречались тучные нивы и зеленые дубравы, сады и виноградники. Но все это зеленело и цвело лишь до тех пор, пока нога нежити не ступала на землю. Тогда все умирало и никло, зеленый цвет сменялся серым, засыхали деревья, облетали листья. Из черной земли оставались торчать только серые стволы с корявыми голыми ветвями – издалека казалось, что они заламывают руки, взывая к Всевышнему, который оставил эти земли.
В этот раз шли недолго, к полудню показалось впереди небольшое селение. На единственной улице – ни души, окна закрыты ставнями, двери в домах заперты, как будто столь жалкие преграды могут остановить нежить!
Видно, ужас лишил жителей последнего разума.
Лишь возле таверны стоят трактирщик да староста поселка. Староста трясется, держа в руках поднос с золотым кубком, так трясется, что темное столетнее вино, гордость здешних винных подвалов, плещется и на поднос, и на землю.
Зитаар подъезжает к старосте на своем вороном коне. Горят копыта, которые не касаются серой пыли дороги.
– Накормите всех, кто хочет есть… – отдает приказ Зитаар. – Тогда Мортис-с сохранит вам жизнь. На время. – Лицо рыцаря смерти искажается гримасой. Наверное, самому Зитаару кажется, что это усмешка.
Он берет с подноса кубок и одним глотком осушает, потом швыряет кубок в толпу, кто-то из людей ловит щедрый дар. В первый раз Дарган видит, что рыцарь смерти что-то пьет. Возможно, Мортис даровала ему не только чудо-коня, но и способность вкушать земную пищу – хмелеть от вина и ощущать вкус изысканных яств. Ведь безмясая богиня сохранила в сердце Зитаара способность любить и ненавидеть.
Дарган еще ниже натягивает на лицо капюшон плаща. Зитаар не должен его узнать. Неведомо, как сильна в сердце рыцаря смерти любовь, но вот ненависть его безмерна.
– Всех накормим, всех… – бормочет староста, а трактирщик распахивает двери таверны.
Неожиданно отряды нежити расступаются, и к таверне подъезжает всадник в изумрудных доспехах. Белые волосы всадника треплет ветер, на белом как снег лице не различить глаз, они тоже белые, только зрачки чернеют – как два прокола во тьму. Это вампир Носферату Лан-дуул, еще его называют «пьющий души». Все живые невольно пятятся, ощущая холод, идущий от всадника. Холод, который неотделим от ужаса.
– Я первым хочу отведать лакомые блюда! – заявляет Носферату и спрыгивает на землю.
Ему никто не перечит. Вампир заходит в таверну. Все ждут.
Дарган ощущает, как вибрирует медальон под одеждой. Дарган пятится. Боль на миг пронизывает его тело, хотя он давно не чувствует ни боли, ни жара, ни холода. Кто-то из живых солдат Мортис кричит, кто-то стонет, кто-то кидается бежать. Только нежить стоит недвижно. Трактирщик падает в пыль, староста хнычет, как малый ребенок или бессильный старик.