Блэйк встал на колени, чтобы осмотреть тело, которое па вид принадлежало мальчику-подростку, самое большее семнадцать лет. Рваная, потертая одежда выглядела так, словно была сильно изношена еще до того, как тело попало в канализацию. Один кроссовок упал с ноги мертвого ребенка. Мертвые, стеклянные глаза смотрели в забвение. Блэйк присмотрелся к лицу и замер.
«Вот дерьмо», – подумал он.
Росс заметил реакцию своего напарника:
– Что случилось?
– Его зовут Джимми, – сказал Блэйк, чувствуя тошноту в животе. – Он из Сан Свитин, приюта для мальчиков, где я... иногда работаю тренером. – Это была не вся история, но Блэйк не хотел сейчас ворошить прошлое. Даже вместе с Россом. Его горло сжалось.
Он сопротивлялся искушению закрыть Джимми глаза.
Приют Сан Свитин для мальчиков располагался в ветхом четырехэтажном здании, знавшим лучшие времена. Во всяком случае, оно казалось еще более захудалым, чем помнил Блэйк. Выйдя из машины, он посмотрел на разрушающийся фасад дома. Воспоминания, хорошие и плохие, переполняли офицера. Он покачал головой, чтобы очистить свой разум, прежде чем идти внутрь. Сейчас он был не на работе, подбросив напарника обратно в участок.
Это он хотел сделать сам.
Он нашел отца Рэйли в том же загроможденном кабинете, который старый священник занимал годами. Как и у здания, возраст Рэйли давал о себе знать. Это был здоровенный ирландец с широким лицом, почти полностью облысевшим. Дети-сироты и брошенные дети, от малышей до подростков, бродили по залам за пределами кабинета, толкаясь и шутя друг с другом. Пронзительный смех перемежался случайной шумной ссорой. Подержанная одежда передавалась от одного поколения сирот другому. Любопытные глаза заглядывали через дверь.
Рэйли закрыл дверь, чтобы уменьшить шум и придать их встрече некоторую долю конфиденциальности.
– Джимми не появлялся здесь несколько месяцев, – сказал священник.
Блэйк сделал отметку в своем блокноте:
– Почему?
– Ты знаешь почему, Блэйк. Он вырос. У нас нет средств, чтобы содержать ребят после шестнадцати лет.
Полицейский озадаченно посмотрел на Рэйли:
– «Фонд Уэйна» дает на это деньги.
Рэйли покачал головой.
– Не в последние два года.
«Я этого не знал», – подумал Блэйк. Он был встревожен новостями, но в данный момент ему нужно было решить более насущные вопросы:
– У него здесь брат, верно?
Священник печально кивнул.
– Марк. Я ему скажу.
– Я бы хотел сам, если не возражаете.
После разговора с отцом Рэйли и обещания приехать снова, Блэйк обнаружил Марка на детской площадке. Младшему брату Джимми было всего десять лет, но он принял известие о смерти брата с непроницаемым, каменным лицом и смирением человека, который уже перестал ждать от жизни справедливости.
Он закусил губу, отказываясь плакать.
– Прости, – сказал Блэйк. Слова были совершенно неуместными.
Марк только кивнул и уставился в землю.
– Что он делал в туннелях? – спросил полицейский.
– Многие ребята уходят в туннели, когда вырастают, – прямо сказал мальчик. – Говорят, там можно жить. Говорят, там внизу работа.
Блэйк почесал голову.
– Какую работу можно найти в коллекторах?
– Видимо, там ее больше, чем здесь.
Блэйку не понравилось, как это прозвучало. Что бы Джимми ни делал в канализационных туннелях, это явно не обернулось для него добром.
И Блэйк хотел знать почему.
Глава шестая
Бар был настоящей клоакой, как и многие другие в этой части Готэма. На заднем плане ревел музыкальный автомат, соревнуясь в громкости с резким смехом и грязными шутками. Вентиляторы на потолке вели обреченную на поражение битву с пепельным дымом, имевшим запах табака и других наркотиков. Крепкие на вид бывшие заключенные, хулиганы и байкеры играли в бильярд и ссорились из-за дротиков. Изнуренная официантка, выглядевшая старше своих лет, уклонялась от старавшихся ее схватить рук. Сигаретные окурки и ореховая скорлупа валялись на полу.
Над грязным зеркалом за стойкой бара располагался телевизор с выключенным звуком. Никто не обращал на него особого внимания.
Обычно Селина ни за что бы не пошла в такой грязный кабак, как этот, но у нее было важное дело. Она смело вошла туда, где ее облегающее черное платье и изящная фигура привлекли оценивающие похотливые взгляды и свист. Ее сопровождал шатающийся пьяный мужчина в вульгарной гавайской рубашке. С трудом способный стоять на своих ногах, он прижимался к ней и бессвязно пробормотал. Она отбила его потные лапы, которые, видимо, еще не усвоили урок. Его румяное лицо было небритым, опущенные глаза были налиты кровью и не сфокусированы. Она разместила его на барном стуле перед тем, как подойти к соседнему столику на назначенную встречу.