Человеческие запахи забивали затхлый пыльный воздух: одеколон, пот, ароматы еды. Как давно охотники обитают здесь? Что они здесь делают? А что, если они уже обнаружили артефакт?
Вопросы промелькнули в его голове, и демон тут же вцепился в них. Такова уж природа демона Сомнения. «Наверняка они знают то, чего не знаешь ты. И этого может быть достаточно, чтобы уничтожить тебя. Вполне возможно, этой ночью твои друзья расстанутся с жизнью».
Демон Сомнения почему-то не мог солгать, не заставив при этом Сабина потерять сознание. Ему оставалось лишь изводить своих жертв, насмехаясь над ними и терзая их сомнениями. Сабин никогда не понимал, почему чудовище из Преисподней не может прибегнуть к обману, но давно смирился с этим. Видимо, демон был поражен своим собственным проклятием. Нет, этой ночью он не позволит себе свалиться без чувств. «Главное — не сдаваться, и тогда всю следующую неделю я проведу в своей спальне наедине с книгой, чтобы не думать слишком много».
«Но мне нужна пища», — проскулил демон.
А лучшей пищей для него было порождаемое им беспокойство.
«Скоро».
«Поторопись».
Сабин поднял руку, остановился, и воины, шедшие за ним, замерли. Впереди он увидел комнату с открытой дверью. В коридоре эхом отдавались голоса, и шаги, и какой-то звук, напоминавший жужжание сверла.
Охотники явно были чем-то заняты и буквально напрашивались на нападение из засады. «И я сейчас им это устрою».
«В самом деле? — начал демон, не обращая внимания на угрожающий тон Сабина. — В прошлый раз…»
«Забудь обо мне. Вот пища, которую я тебе обещал».
В голове Сабина раздался ликующий возглас, и демон Сомнения раскрыл свой разум охотникам в пирамиде, нашептывая разрушительные мысли: «Все бессмысленно… а что, если ты ошибаешься… ты слаб… ты можешь погибнуть…»
Разговоры в комнате стихли. Кто-то даже застонал.
Сабин показал один палец, затем второй. Когда он выпрямил третий, они ринулись в бой, и воинственный клич эхом прокатился по подземелью.
Глава 2
Гвендолин Застенчивая отпрянула к дальней стене своей стеклянной камеры, когда орда неправдоподобно высоких, мускулистых, покрытых кровью воинов ворвалась в комнату, которую она любила и одновременно ненавидела, где провела больше года. Гвен любила стеклянную клетку, когда ее выпускали из нее, это была некоторая иллюзия свободы. И ненавидела эту комнату за все то страшное, что творилось здесь. Злые деяния, которым она была свидетелем и которые приводили ее в ужас.
Люди, которые творили это зло, испуганно вскрикнули, роняя чашки Петри, иглы, пробирки и прочие инструменты. Стекло разлетелось вдребезги. Эхом отозвались кровожадные крики, нападавшие бросились вперед, мастерски нанося удары руками и ногами. Их жертвы падали одна за другой как подкошенные. Исход битвы был ясен.
Гвен дрожала, не зная, что будет с ней и с другими, когда сражение закончится. Совершенно очевидно, что эти воины — бессмертные, как и она, как все те женщины из соседних камер. Мужчины были слишком крепкими, слишком сильными, во всем превосходя смертных. Но кто они такие, Гвен не знала. Зачем они явились сюда? Чего хотят?
Минувший год принес ей слишком много разочарований, и она уже не осмеливалась надеяться, что воины пришли сюда, чтобы освободить ее. Неужели ее и других так и оставят гнить в этом подземелье? Или незваные гости будут обращаться с ними так же, как и ненавистные тюремщики?
— Прикончите их! — крикнула одна из пленниц воинам, при звуках ее резкого сердитого голоса Гвен обхватила себя руками. — Пусть они мучаются так, как мучились мы.
Стекло, отделявшее женщин от внешнего мира, было толстым и прочным, непроницаемым для кулака или пули, и все же каждый звук, раздававшийся в комнате и камерах, отдавался в ушах Гвен колокольным звоном.
Она знала, как блокировать шум, сестры научили ее этому, когда она была еще ребенком, но Гвен хотела слышать, как страдают ее тюремщики. Их пронзительные стоны казались Гвен колыбельной. Сладкозвучной и успокаивающей.
Странно, однако, что, как бы сильны ни были воины, они ни разу не нанесли смертельного удара. Они лишь ранили своих жертв одну за другой, лишая их сознания, и тут же устремлялись к новой цели. Через несколько минут все было кончено, уцелел лишь один смертный. Худший из всех.
Один из воинов приблизился к нему. Все его соратники были опытными воинами, но этот использовал самые грязные приемы, целясь в пах, в горло. Он поднял руку, словно собираясь нанести смертельный удар, но в этот миг увидел широко распахнутые глаза Гвен и замер, его рука медленно опустилась.