(«Жена Цезаря должна быть вне подозрений» — это фраза, которая используется, чтобы подчеркнуть безупречность чьей-то репутации; в данном случае Лукас должен иметь безупречную репутацию, чтобы не было подозрений, что Эмма его покрывает или даёт какие-то привилегии, — прим. пер)
— Такое чувство, будто ты уже решила, что убийца сверх, хотя ты ещё даже не знаешь точно, было ли совершено убийство, — в его голосе вибрировала едва сдерживаемая злость. Он не любил, когда ему указывают, что делать. Я это понимала — мне это тоже не нравилось. Но это нужно было сделать, и в глубине души Лукас это знал.
— Лукас, — произнесла я. — Пожалуйста.
Он стиснул кулаки, затем разжал их обратно.
— Хорошо, — сказал он. — Хорошо.
— Спасибо.
На мгновение он задержался на прежнем месте, изучая меня своими чёрными глазами.
— Знаешь, Д'Артаньян, — мягко произнёс он, — это не будет иметь значения. Того факта, что здесь произошло убийство, будет более чем достаточно, чтобы опорочить всех сверхов до скончания времён. В мгновение ока мероприятие, которое могло изменить всё к лучшему, превратилось в то, что способно разрушить весь прогресс, которого нам удалось добиться с людьми. Саммит, который ты спланировала для улучшения наших обстоятельств, в итоге станет нашей погибелью.
Я упрямо стиснула зубы.
— Не станет.
— Ты не можешь этого обещать.
— Не могу, — признала я. — Но я могу сделать всё возможное. А моё «всё возможное» чертовски хорошее.
Надо отдать Лукасу должное, он не спорил, но я видела на его лице чёрные тени сомнения. Если честно, я не могла винить его за это.
***
Уилме Кеннард хватило прозорливости поставить охрану перед спа. Охранник кивнул, когда мы подошли.
— Сюда кто-то ещё приходил? — спросила я.
— Нет, мэм. Вы первые, кого я увидел с тех пор, как меня попросили постоять здесь. Спа закрылось два часа назад. За этими помещениями больше ничего нет, так что ни у кого нет повода приходить сюда.
Окей. Я сделала глубокий вдох и посмотрела на безупречные стеклянные двери, ведущие в спа.
— Кто его нашёл? — спросила я Уилму.
— Одна из уборщиц отеля. Она весьма сильно потрясена. Сейчас сидит в комнате для персонала с чашкой очень сладкого чая.
— Мне надо будет поговорить с ней.
— Она задержится настолько, насколько вам потребуется.
— Спасибо.
— Единственная, кто ещё побывал внутри — это я, — сказала Уилма, — и то лишь для того, чтобы подтвердить смерть мистера Эмерсона. Я ничего не трогала.
Я кивнула в знак признательности и сглотнула. В рту пересохло, желудок неприятно бунтовал. Неважно, сколько бы раз я ни делала это, и сколько бы раз я ни умирала, убийство всегда влияло на меня. Но в день, когда меня перестанет волновать расследование подозрительной смерти — это день, когда мне надо будет найти новую карьеру.
— Больше никто не должен входить в эти помещения, если я или детектив Грейс не дадим добро, — я глянула на свои голые руки. На мне было чёртово коктейльное платье; при мне не было криминалистического набора или защитной экипировки.
— Вот, — Уилма протянула коробку одноразовых перчаток. — Я подумала, что они могут вам понадобиться.
Благослови её Господь. Я выудила две штуки и надела.
— Тело в массажной комнате, — сказала она. — Это первая дверь слева после приветственного стола.
Я расправила плечи и толкнула дверь в спа. В зоне приёмной присутствовало несколько замысловатых композиций из свежих орхидей. Я принюхалась; странно, мои ноздри слегка защекотало, но я не могла уловить никакого пьянящего цветочного аромата.
Я глянула на слегка приоткрытую дверь массажной комнаты, но не спешила туда. Вместо этого я помедлила и осмотрелась в приёмной зоне, высматривая что-либо, выбивающееся из нормы. Тут имелась небольшая зона ожидания с диванчиками и журналами, аккуратно разложенными на низком столике. На столе администратора стоял выключенный монитор компьютера, на дальней стене имелись полки. На большинстве из них стояли маленькие комнатные растения в симпатичных горшочках, но на одной полке стояло три свечи. Я подошла и взглянула на них. Ни одна не была зажжена, но их фитили были почерневшими и короткими, а воск в центре самой крупной свечи выглядел мягким, будто её только недавно затушили.