Гибель сотен тысяч людей в один короткий миг выглядела до омерзения величественно и до ужаса масштабно. Вспышка света ослепила, а затем локализовалась в одной точке, чтобы спустя мгновение превратиться в расходящийся по кругу световой поток, создающий иллюзию рождения сверхновой. Только звезда после рождения продолжает светить, а жертвы взрыва реакторов кораблей в космосе превращаются в туманности, которые довольно быстро рассеиваются.
Увидев в иллюминаторе этот взрыв, Киаран понял, почему адмирал Мэль в спешке покидала «Эскомборд». Еще он осознал, почему так и не была объявлена всеобщая эвакуация: паника могла помешать адмиралу целой и невредимой покинуть зону боевых действий. И вот на алтарь чужого богатства и тщеславия принесены очередные жертвы, а похоронные письма разлетятся по сети, как дженерийские вороны, согнанные с хлебного места на свалке. Сильные мира сего продолжат делать вид, что все жертвы принесены ради великой и гуманной идеи. Неважно, что идей, как минимум две: у каждой из противоборствующих сторон по одной. Всем давно наплевать на количество. Мир живет войной и в ней же тонет.
Киаран отвернулся от иллюминатора и уставился на свои заляпанные кровью ботинки. Он до сих пор не переоделся, хотя чистые вещи ему принесли, и не принял душ, хотя давно следовало помыться. Да, ему сказали, что с Аудроне все будет хорошо. Что пара сломанных ребер и поврежденные легкие регенерационный бассейн восстановит за двое суток, но слушая доклад судового врача, Киаран ловил себя на мысли, что вот-вот сорвется и вцепится пальцами в тонкую шею адмирала Мэль, чтобы со звучным хрустом ее сломать.
— Кай Тим получил по заслугам, и я рада, что моя дочь стала карающим перстом Инага для этой сволочи, — с особым пафосом выдала адмирал, стоя рядом с Киараном в медблоке и ожидая, когда врач доложит о состоянии здоровья Аудроне. — Я лично сообщу Императору, что устроил этот предатель на борту «Эскомборда».
— Предатель? — сухо переспросил Киаран. — Я полагал, что он, скорее, военный преступник.
— Тот, кто не следует интересам Империи, становится ее предателем, — Адмирал пытливо взглянула на Киарана. — Не мне, капитан Рурк, прописные истины вам излагать.
— Так точно, мэм, — он покорно склонил голову.
Киарану повезло: врач явился достаточно быстро, что свело общение с адмиралом Мэль к минимуму. На просьбу увидеться с Аудроне, доктор ответил категорическим отказом, отчего беспокойство Киарана лишь возросло. Сюзанна Мэль быстро покинула медблок, приказав одному из офицеров проводить Киарана.
Послание от адмирала Киаран понял без слов: его определили в такую же каюту, в которой жила Аудроне когда-то. Зуб за зуб, как говорится. И Киарану на корабле адмирала отведено то же место, которое Киаран выбрал для Аудроне после первой встречи.
Попав внутрь, он невольно улыбнулся. Узкая кровать, небольшой стол, иллюминатор с видом на вращающееся кольцо «Анвайзера» и свободный пятачок пространства, где стоять вдвоем, не прижимаясь друг к другу, было невозможно, напомнили ему о волнующих моментах, пережитых на другом корабле. Киаран глубоко вдохнул, как будто собирался учуять терпкий аромат парфюма Аудроне, постоянно витавший в воздухе ее каюты, и разочарованно выдохнул, когда обоняние распознало запах антисептиков, которыми обработали помещение.
В дверь позвонили и Киаран открыл. Мужчина в комбинезоне рядового и протянул ему стопку чистых вещей и поспешил удалиться. Киаран успел небрежно бросить их на кровать, когда его ослепила вспышка. Он тут же припал лицом к иллюминатору, щурясь от света, проникающего сквозь слабые затемняющие фильтры. Жуткое зрелище приковывало взгляд, превращая Киарана в одного из зевак, не способных сделать ничего, кроме того, чтобы просто смотреть. Жизни людей оборвались, а кольцо «Анвайзера» продолжало вращаться в прежнем темпе, напоминая, что корабль движется с огромной скоростью, удирая от последствий, причинами которых было вовсе не предательство, а жестокость человека, которого загнали в угол.
Киаран присел на кровать, продолжая созерцать саму смерть, пока зарево, наконец, не погасло, сменяясь привычной темнотой космического пространства. Да, стоило принять душ и переодеться, но он как будто прирос к матрацу, пытаясь совладать с эмоциями. Внутренняя тревога за Аудроне лишь возрастала и напоминала о том, что все самое страшное еще впереди.
Почему она не призналась, насколько ей плохо? Как нестерпимо ей больно? Да, это бы ничего не изменило, и выбираться с корабля все равно бы пришлось. Но… он хотел знать правду. Хотя бы такую, простую, не таящую страшных секретов и грозящую сорвать гениальные планы. Размышляя об этом, Киаран словил себя на мысли: а что вообще он знает о женщине, с которой делит постель и выживает на поле боя? Есть ли у нее любимый цвет? Какие предпочтения в еде и напитках? Чего она терпеть не может? Почему стала физиком? Как предпочитает проводить досуг? Какое белье ей по вкусу? (хотя, это для него уже не секрет). Есть ли у нее аллергия? Столько вопросов, на которые ему следовало бы узнать ответы. Но кажется, только сейчас он вообще вспомнил о них. Вокруг хаос и смерть, а он спрашивал себя, что знает о женщине, которую любит.
Ему внезапно стало смешно. Имей он возможность немедленно задать все эти вопросы и тут же получить ответы, что бы это изменило? Он бы перестал любить ее, потому что она, к примеру, терпеть не может морепродукты, которые Киаран обожает? Остроумная и строптивая, упрямая и великодушная, скрытная и прямолинейная, сильная и слабая, прекрасная и невыносимая. Аудроне — это взрывоопасный коктейль, которым он опьянен. В ней много противоположностей, но они так гармонично переплетаются друг с другом, что любой из недостатков мгновенно становится достоинством, и Киаран готов восхвалять их все. Но все же… Есть ли у нее любимый цвет?
Киаран неодобрительно покачал головой и встал. Ему следует привести себя в порядок, а потом заглянуть в медблок. Возможно, его пустят тайком повидаться с Аудроне. И с Вильямом, которого погрузили в регенерационный бассейн на трое суток. И с Шори, которому прооперировали бедро.
Киаран принял душ и переоделся в комбинезон рядового ВКФА. Он даже успел выйти в коридор, как его настиг офицер, имени которого он не знал.
— Капитан Рурк, мне приказано проводить вас к адмиралу Мэль.
Киаран сдержанно кивнул и пошел следом за провожатым.
Попав в каюту адмирала флота, он в очередной раз отдал честь Сюзанне Мэль и осмотрелся. В глазах зарябило. Такое помпезное убранство «в номере» на военном корабле вызвало неприязнь. Даже картина на стене висела! Захотелось разуться, чтобы не испачкать белый ковер на полу, и уточнить, что шеф-повар приготовит сегодня на обед.
Адмирал присела за деревянный! стол и тут же откинулась на спинку кожаного кресла, вальяжно опустив руки на подлокотники.
— Ну что, будущий зять, — сразу перешла не неофициальный тон адмирал, — рассказывай, почему я должна поверить в твои искренние чувства по отношению к моей девочке?
Киаран вскинул брови и понял, что легко не будет.
— Потому что я действительно люблю вашу дочь, мэм, — ответил Киаран, подобравшись.
— Твой член определенно к ней неравнодушен, — Сюзанна повысила тон и наклонилась в перед. — Но страсть — это не повод создавать семью.
— Я знаю отличие страсти от любви, мэм. И испытываю к вашей дочери оба чувства одновременно.
— Которые возникли за неделю знакомства? — рассмеялась Сюзанна.
— Но они возникли, и мы с Аудроне приняли решение им не противиться.
Сюзанна скривила пухлые губы и явно задумалась над чем-то.
— Ладно, подойдет, — махнула рукой. — Будешь повторять этот же бред каждому, кто спросит.
— Это правда, мэм, а не бред, — Киаран искренне верил в то, что говорил.
— И это можешь добавлять, — она кивнула. — Итак, планы кардинально изменились. Через пять суток мы прибудем на Луиту. Твою команду отправим в увольнительную на полтора месяца, но планету пусть не покидают. Жить с Аудроне будете в моей резиденции под охраной. Это не обсуждается. Вам предстоит посетить много светских мероприятий и постоянно быть на виду. Как вести себя в высшем обществе ты знаешь, учить не нужно. Дочь мою холить, лелеять и пылинки с нее сдувать. Это ты тоже знаешь. Руны свадебные сам купишь — не обеднеешь. Жениться в парадном офицерском мундире будешь или в национальном дженерийском костюме? — она вопросительно изогнула бровь.