– Неужели я такой предсказуемый? – улыбнулся Люк. – Но не отпускай это ощущение опасности. Какова бы ни была тому причина, ты как-то с этим связана.
– Какое счастье! – Мара открыла люк и оглянулась. – Кстати, насчёт каюты.
– А что?
– Может, попозже.
Р2-Д2 взволнованно запротестовал.
– Не волнуйся, – хихикнул Люк. – Я – мастер-джедай. Я всё ещё могу сосредотачиваться.
Он взял инструменты и осторожно запаял микросхему глубокой памяти Р2-Д2. Когда место сварки остыло, он опять надел магниочки и повернулся к экрану диагностики над рабочим столом.
– Ладно, Арту. Посмотрим, что у тебя скрыто в глубокой памяти.
По экрану побежали цифры и коды, но вдруг поток остановился.
– Не останавливайся, – сказал Люк. – Мне нужно знать, есть ли у тебя доступ к этому сектору.
Р2-Д2 свистнул, и поток цифр на экране продолжился. Появился номер отремонтированного сектора, но описание казалось случайным набором символов.
– Стоп, – скомандовал Люк.
Поток символов продолжил скользить по экрану, пока заголовок не коснулся верхнего края, а затем остановился.
– Что-то у тебя замедлилась реакция, – заметил Люк. – Ну-ка, вернись назад.
Р2-Д2 вопросительно свистнул.
– Вернись к сектору, который я только что чинил. Номер двести двадцать два.
Список на экране сдвинулся вниз, и нижняя часть кодов появилась на экране сверху.
– У тебя проблемы с прокруткой, – вздохнул Люк. – Кажется, это неполадки в системе. Придётся пропустить её через разовое стирание.
Записи сместились к середине экрана, при спуске на каждую строку одна буква в заглавии менялась.
– Стоп! Ты почему меняешь заголовок?
Дроид отрицательно свистнул.
– Нет, меняешь, – сказал Люк. – Я же видел, как буквы менялись.
Р2-Д2 немного пожужжал, а потом на экране диагностики появилось сообщение. Похоже, шифрованное.
– Оно зашифровано? – Люк начал подозревать, что сектор памяти был намеренно изолирован. Р2-Д2 был свидетелем многих событий ещё до эпохи Сопротивления, и Люку всегда не терпелось узнать, какие тайны заключены в его памяти. – Ну, так расшифруй мне его.
Р2-Д2 отрицательно заскрежетал.
– Арту, ты же дроид-астромеханик, – напомнил ему Люк. – У тебя достаточно мощности, чтобы взломать шифр с тройным ключом и двойным произвольным порядком символов. Я думаю, ты спокойно разгадаешь код с простой заменой знаков.
Дроид покорно зажужжал, а затем загудел и затрещал. Через несколько секунд заголовок пропал. Люк подождал, пока он появится на экране в более читаемой форме, но не дождался и разочарованно простонал.
– Только не говори мне, что ты потерял заголовок.
Р2-Д2 выдал извиняющуюся трель.
– Без проблем, – сказал Люк, теряя терпение от постоянных извинений маленького дроида. Он спустил магниочки. – Я сейчас припаяю его к какому-нибудь открытому сектору из директории.
Р2-Д2 вытянул интерфейсный щуп из разъёма данных и протестующе засвистел.
– Тогда открывай доступ и перестань усложнять мне жизнь, – сказал Люк. – Дай мне посмотреть, что за данные у тебя в том секторе.
Дроид вопросительно заверещал.
– Вот в этом самом.
Люк коснулся сварочной иглой сектора 222, и вдруг из динамика дроида раздался высокий женский голос.
– Энакин…
Люк заметил движение тусклого света на рабочем столе. Он поднял магниочки, ожидая увидеть там изображение Тахири и своего погибшего племянника Энакина, которых Р2-Д2 записал на свой голопроектор.
Но вместо этого Люк увидел изображение красивой незнакомой женщины с карими глазами. Она прошла по рабочему столу и остановилась рядом со статным молодым человеком, одетым, как и она, в ночную рубашку.
– Что тебя так беспокоит? – спросила она.
– Ничего, – тот даже не взглянул на неё.
– Энакин, когда же мы начнём друг другу доверять?
У Люка сильно забилось сердце. Как же он мог не узнать своего отца? Он хотел позвать Мару, поделиться своими чувствами с Леей… но не смог. Он просто продолжал смотреть.
– Это был просто сон, – молодой Энакин повернулся к женщине.
– Или кошмар?
Энакин поглядел ей через плечо.
– Он был похож на те, в которых я видел мать… перед тем, как она погибла.
Женщина помедлила, а потом спросила:
– И что?
– В этот раз мне приснилась ты, – Энакин опустил глаза.
Голограмма с треском прервалась, а внутри Р2-Д2 послышался угрожающий гул. Люк надел магниочки и увидел, что записывающая головка упёрлась в сварочную нить, пытаясь получить доступ к сектору 222.
– Арту! – Люк коснулся главного выключателя дроида. – Подожди!
Записывающая головка остановилась, но Люк не поднимал сварочной нити.
– Что ты делаешь?
Дроид вставил интерфейсный щуп в розетку данных, и Люк, продолжая держать сварочную нить, поднял магниочки, чтобы прочитать сообщение на диагностическом экране: «Необходимо переформатировать сектор 222 из-за повреждения данных».
– Ничего там не повреждено, – Люк не понимал, почему Р2-Д2 так отчаянно пытался скрыть содержимое сектора 222. Он был уверен, что дроид намеревался сделать именно это. – Кто была та женщина, которая разговаривала с моим отцом?
Р2-Д2 два раза свистнул.
– Та женщина, на голограмме, – раздражённо повторил Люк. – Покажи мне её ещё раз.
Р2-Д2 послушно включил голопроектор, показав знакомое трёхпространственное изображение принцессы с Алдераана в изящных белых одеждах.
– Помоги мне, Оби-Ван Кеноби, – сказала принцесса. – На тебя вся надежда.
– Не её, – сказал Люк. – Это моя сестра. Покажи мне ту, которая разговаривала с Энакином. Это… это моя мать?
На диагностическом экране появилось сообщение: «Я не знаю, о какой женщине ты говоришь. Этот сектор памяти неисправен. Его необходимо изолировать».
– Его и так изолировали, и, видимо, специально.
Люк внимательно посмотрел на Р2-Д2, коснувшись его в Силе. Попытка нащупать правду у большинства дроидов закончится появлением в Силе непонятных помех, вызываемых системными процедурами. Но Р2-Д2 уже тридцать лет был вместе с Люком, и тот уже научился читать его статическую ауру, как у Мары, Леи и Хана.
Через несколько мгновений Люк понял, что лучше задать вопрос по-другому.
– Они ведь не знали, что ты их снимаешь. Что ты там делал – шпионил?
Р2-Д2 отрицательно заверещал, а затем электрическим разрядом пережёг сварочную нить, которой Люк защищал сектор 222. Люк отбросил кусок проволоки, проклиная дроида за упрямство, но по кисловатому дымку из панели доступа он убедился, что тот был способен и на большее. При помощи Силы Люк отключил Р2-Д2 и открыл вторую панель доступа, чтобы проветрить электронные внутренности.
Когда дым рассеялся, он надел магниочки и увидел, что все сети на расстоянии миллиметра от сектора 222 безвозвратно сгорели. Даже хуже, расплавленная нить упала на сам сектор. Люк сорвал магниочки и бросил их об стену.
– Проклятье! – он не мог отделаться от мысли, что кому-то очень не хотелось, чтобы он узнал, кто его мать, но это было скорее от досады. Кто бы ни заложил эту ловушку в программу Р2-Д2, это было пятьдесят лет назад, но сейчас это уже не имело значения. – Ситхова история!
– Папа, – спросил Бен. – Что значит «ситхова»?
– Ничего. Просто плохое слово, – сказал Люк, пытаясь успокоиться. Немного удачи и соответствующего оборудования – и можно восстановить сектор памяти. Обычно всё не так плохо, как кажется. – Не говори маме, что я выругался при тебе.
– Не беспокойся, не скажу, – Бен невинно улыбнулся. – Может быть, тебе дать тюбик нерфспреда?
В отражённом свете Корибу танцпол переливался всеми цветами радуги. Тысячи таатов отплясывали причудливый танец Утреннего Гула. Лее казалось, что она перенеслась на Алдераан на много тысячелетий назад, когда на планете царила Колония, а появление людей было лишь тенью на горизонте. Киллики «пели» свою партию в Песни Вселенной и танцевали, издавали хоботками некое подобие мелодии, прищёлкивали жвалами, отбивали ритм грудью. Если музыка была примитивная и чужая, то исполнение – безукоризненнее, чем что-либо, слышанное Леей в Зале Гармонии на Корусканте. Как будто один музыкант играл на тысяче инструментов.