Бенедиктинец протискивается ко мне, требовательно протягивает руку за монетой. Взглянув на неё, спокойно говорит:
— Да, действительно, копейка. Франта, дай мастеру сдачу в семь хеллеров, да мы пойдём потихоньку с божьей помощью. А то солнце уже почти закатилось…
Да, видать, брат Филипп в городе человек достаточно известный и его мнение пользуется авторитетом. Сохраняя офигевшее выражение на лице, старший из воинов, тем не менее, лезет в кошель и отсыпает мне в ладонь шесть монеток серебром и дюжину тёмно-бронзовых. Все монеты неправильной формы, различной степени потёртости, местами обрезанные с краёв. Одна серебряная чешуйка продырявлена: явно когда-то служила украшением девичьего мониста.
"Ну вот, теперь у меня и местные деньги завелись. Надо будет отыскать в городе менялу, которому удастся всучить мою россиянскую валюту в обмен на местные хеллеры и марки. Гм, кстати, а марка — это сколько? Думаю, побольше, чем хеллер: князь явно не гроши за выдачу разрешений требует. Не то, что я уже совсем не надеюсь вернуться домой, в своё время, однако что-то мне подсказывает, что и при возвращении средневековые монеты будут стоить го-о-ораздо больше, чем съедаемые инфляцией рубли и копейки Госбанка РФ периода реформ и демократии".
Доблестные средневековые милиционеры, вняв, видимо, предупреждению бенедиктинца о заходе солнца, принимаются возиться, закрывая тяжеленные створки городских ворот. Мы же вдвоём вступаем за черту стен, ограждающих славный город Жатец от остального мира.
Вопреки моим ожиданиям, прямой улицы, выходящей к городским воротам, не существовало. Сразу за воротной башней была выстроена стена из красного кирпича, оснащённая бойницами. По обе стороны к ней примыкали фасады двухэтажных домов с узкими окованными железом дверями и забранными деревянными решётками окнами верхних этажей. На нижнем этаже окна встречались весьма редко и были ещё меньше и уже, чем верхние — скорее, зарешёченные форточки, нежели полноценные окна. Чтобы проникнуть вглубь города нам с братом Филиппом потребовалось свернуть вправо и около восьмидесяти метров двигаться между крепостным валом и непрерывной чередой домов, каждый из которых словно специально проектировали как блокгауз. Да уж, не завидую я прорвавшемуся в ворота противнику! Даже при том, что здесь чехам запрещено использовать луки и арбалеты, никто не может помешать им колоть вторгшихся захватчиков пиками, плескать из окон верхних этажей на их головы кипяток и горячее масло, закидывать камнями из пращей и дротиками с крыш зданий. Приём будет сильно не по душе закованной с ног до головы в глухие латы рыцарской коннице, не говоря уже о здешней пехоте в кожаных доспехах.
Свернув налево, мы направились к центру города Жатец. Теперь среди домов-"блокгаузов" стали попадаться строения с широкими воротами, достаточно великими для того, чтобы в них могла свободно въехать гружёная телега или всадник, не пригибая головы. Эти здания по внешнему виду чётко подразделялись на две категории. Те, что попроще, вероятно, были чем-то вроде трактиров и постоялых дворов, а те, что побогаче, размещавшиеся ближе к центру, явно служили жилищами для местных панов-магнатов и богатых купцов.
Когда я поинтересовался у своего спутника, отчего не встречается кварталов одноэтажной застройки и широких подворий, бенедиктинец сожалеюще поведал, что земля в черте городских стен очень ценна и строиться вширь даже для богатых дворян — слишком дорогое удовольствие. На весь город было меньше десятка широких подворий во владении самых старых и богатых семейств. Цеховые мастера, как правило, владели двухэтажными зданиями, чьи верхние этажи использовались под жилище семейства самого мастера, а нижние — в качестве складов и мастерских, совмещённых с жильём учеников и подмастерьев.
Площадей, как выяснилось, в городе всего две: Замковая, на которой расположено внутригородское торговище, находящаяся, соответственно, перед фасадами малого замка — городской княжеской резиденции и ратуши, и Соборная, с пяти сторон окружённая двумя храмами, считая недостроенный собор, и тремя монастырями. Рынка на Соборной не было, зато эшафот с виселицей, плахой, колесом на столбе и парой кольев служили мрачным украшением этого намолённого места.