— Всё исполнено, мастер Макс! Але ещё будут приказы?
— Не приказы, а поручения… Будут, как не быть: возьмёшь мой нож, воды и пук мочала, и начисто отскребёшь стол: вскоре гость должен явиться, нельзя же угощать на грязном…
— То ж бабье дело, пан мастер!
Шлёп!!!
Ладонь звучно соприкасается с затылком Зденека:
— Во-первых, запомни: пока ты в ученичестве, как я сказал, так и будет. Уяснил?
Кивок.
Новая затрещина.
— А во-вторых, поскольку Господь создал по своему образу и подобию именно Адама, а Еву произвёл всего лишь из адамова ребра, то каждый мужчина может сделать всё, что делает женщина, кроме рождения детей. Ибо, как известно, Всевышний всемогущ, то есть умеет всё! И отказываться от любой работы — это значит подвергать сомнению Его замысел, что есть ересь… Ты же не еретик?
— Избави Боже, мастер! И к причастию допущен, и в храм на службы с матушкой и Дашкой хожу каждое воскресенье… — Парень, похоже, слегка испугался. Ничего, иногда "молодого" и пугануть не вредно, дабы служба мёдом не казалась и нюх не терял…
— А раз так, за дело! Гостей следует уважать: гость в дом — счастье в дом!
Счастье привалило в двойном количестве. Вскоре после того, как над городом басовито отгудел звук церковного колокола, призывающего добрых ремесленников прекратить дневные труды и устремиться мыслями к Высокому, раздался громкий стук в дверь. Мастер Липов не только заявился собственной персоной, но и приволок с собою "упавшего на хвоста" в преддверии дармовщинки своего дядьку по матери. Как оказалось, Кшиштоф Новак тоже входил в число членов достопочтенного цеха кузнецов Жатеца, хотя его "специализация" и была уникальной: этот пожилой мастер оказался единственным в городе мастером по изготовлению замков.
Как только гости разместились за одиноким (пока) столом, наполнив кружки пенящимся напитком и, расставив мисы с луком на сале и клёцками на заедку, я на правах хозяина уселся во главе трапезы.
Улыбнулись, роняя на стол хлопья, с глухим стуком сдвинули кружки:
— Наздрав!
— За знакомство!
— Будьмо!
Подули на пену, сделали по паре-тройке глотков, дегустируя тёмную горьковатую жидкость. Похрустели поджаристыми клёцками… Переглянулись, снова отпили, завели неспешный разговор "за жизнь". Через пару часов этой беседы, "усидев" на троих с полбочонка пива, мои собеседники, похоже, уже стали считать меня чуть ли не лепшим корешем, "вываливая" массу полезной информации. Что ни говори, а умение слушать — великое дело. За это время я уже знал по именам всех шестнадцать жатецких кузнецов, равно как и их супружниц и даже наиболее толковых и подающих надежды подмастерьев. Знал "грабительские расценки" на сырьё окрестных углежогов и рудокопов, размер городского налога на содержание мастерской, перспективы поставок жатецких замков "на экспорт" для ожидаемых на ярмарку силезских купцов с севера, из улуса Гуюка. Разумеется, не обошлось без расспросов о том, что деется на Божьем свете: ведь я для местных — землетоп, обошедший едва ли не пол-Ойкумены и, соответственно, находящийся под впечатлением от увиденного. По мере возможности рассказал им несколько отрывков из некогда виденных би-би-сишных познавательных передач и псевдоисторических голливудских телефильмов, в конце концов свернув разговор к "техническому прогрессу Штальбурга". Пехотная лопатка, предъявленная в качестве доказательства продвинутости отечественной металлургии, вызвала у мастеров железного промысла "непередаваемые очучения", однако Ян Липов прямо заявил: дескать, хорошая вещь, но явно дорогая, а потому и не годная к сбыту. Местный народ обходится оковкой обычных деревянных лопат, причём металлические накладки с поломанных в целях экономии переставляют на новые.
— Так ведь деревянные-то лопаты тоже денег стоят! А ломаются намного чаще. Не проще ли купить одну стальную и пользоваться ею много лет, чем десять "одноразовых"? Конечно, единовременно потратить придётся больше, зато в будущем монеты сберегут!
— Да откуда у простого седлака али у хлопа монеты? Седлак он чем платит?
— Ну как чем? Деньгами, ясно…
— Седлак испокон веку хлебом платит, альбо своей працей отрабатывает! Вот смотри, мастер Макс: за простую оковку я три снопа получаю, ибо по-божески за работу беру. А на твоей лопате железа вчетверо супротив той оковки, значит, не меньше дюжины полагается, да ещё и за работу. Так?