— А чего случилось?
— «Чего-чего», ждут тебя, чудака, а ты прогуливаешься.
Серега хмыкнул, поскреб свежеподстриженный затылок – командирскими привилегиями по прическе (а ныне офицерскими, пора уж привыкнуть) гвардии старший лейтенант пренебрегал, предпочитая офигачиваться под машинку: просто, гигиенично, удобно. После войны будем прически отращивать… это если по башке что-то не прилетит. А пока по-армейски, а что уши после ранения слегка торчат, ничего, они уже наедаются – ладно, не уши, а щеки, но эти понятия в данном случае визуально близкие.
Кто там ждать-то может? Процедуры все поделал, ничего такого… Наверное, из начальства кто-то приехал. Вполне может быть…
Майор Запруженко заезжал дважды. Даже печенье привозил. Догадывался Серега, что вряд ли вернется в дивизию, имелись виды у одного из отделов штаба фронта на товарища Васюка. И это хорошо, во-первых, потому что востребован человек, во-вторых, потому что есть интересная служба… не-не, «интересная» – вообще не то слово, а нужная, есть дело, в котором подшибленный товарищ Васюк понимает, готов вникать, улучшать, развивать, себя и людей готовить…
За прикрытой дверью в палате оживленно разговаривали. Серега ткнул дверь костылем, вперся, пытаясь сохранить вид относительно бравый, служебный, что в халате и на деревяшках было не особо легко.
Э, никакое не начальство.
Девушка, невысокая, в накинутом поверх пальто белом халате, даже со спины понятно, что симпатичная. Воротник пальто напоминал нечто довоенное, хорошее. Интересно, как посетительницу в верхней одежде пустили? На столе лежал пакет с чем-то безусловно вкусным. Наверное, от местных шефов госпиталя заглянула гостья. То-то соседи этак улыбаются, на опоздавшего ехидно смотрят…
Тут до Сереги дошло.
— Анит, ты ли это?
Обернулась. Точно она…
— А мы думали – вообще онемеешь, – сказанул капитан-артиллерист и разразился своим 152-миллиметровым взрывом-хохотом.
— Товарищи, я Сергея уведу. У меня же буквально пять минут, а может, уже и четыре, – сказала девчонка, во все глаза глядя на ранбольного Васюка.
— Да лучше мы сейчас выйдем, — танкист попытался живо сесть, но у него не особо вышло.
— Сидите, – пробормотал Серега. – Быстрее будет.
— Выздоравливайте, товарищи офицеры. Еще раз всем привет из Москвы и с приближающимся праздником, – Анитка не отрывала взгляда от лица ошеломленного гвардии старшего лейтенанта.
Ох, курад, хоть бы поддерживать под руку не взялась.
— Серый, у меня пять минут. Машина ждет, там строго…
— Как нашла? Я же даже про Зуев не писал.
— У нас разведка хорошо работает. Я просто глянуть, проведать хотела…
Шкандыбать в конец коридора было некогда, эх, нету скоростей нынче у подбитого Серого. А она повзрослела, но все равно девчонка, даже и ростом…
— Ой! – сказала гостья, когда Серега, чуть не выронив костыли, посадил ее на высокий подоконник.
— Да как ты вообще… далеко же кататься.
— Уже не малая, поймешь ты когда, или… А фиг с ним. Все равно поймешь. Серый, мне кое что сказать нужно, то, что в письмах нельзя…
…Она торопливо рассказывала, то и дело поглядывая одним глазом на часики, другим в глаза Серому. За спиной проходили ранбольные, санитарки, смотрели, но это было пофиг – мыслей и чувств нахлынуло столько, что хоть детонируй на месте.
…— Вот так. Серпухов. Я посмотрела, где это, непременно съезжу. Как только письмо с точным адресом до нас дойдет. Отвезу вещи, и еще что нужно будет. Не волнуйся.
— Я совершенно не волнуюсь. Анит, спасибо.
Вновь глянула на часики – изящные, знакомые, это ей тетя Ира дала в путешествие – и уже двумя глазами в лицо Сереге:
— Шрам очень даже. Мужественный.
— Ноги здорово подряпало.
— Заживут. Очень ты… офицером стал. А я что-то медленно расту.
— Нет. В самый раз, – Серега осторожно поцеловал в горячую щеку.
Совсем запылала, от смущения и счастья, и глаза блестят прозрачным северным янтарем.
— Мне идти надо. Ждет машина. У меня же слово – сталь и железо, – прошептала Анитка.
— Иди, – Серега подал руку.
Оперлась, но прежде чем соскользнуть на пол, поцеловала – тоже в щеку, но чуть иначе.
— Обязательно вернись, Серый. Не вздумай дурить.
— Угу.
Пробежала по коридору, махнула у лестницы. С улицы донесся требовательный клаксон. Серега развернулся к окну. Видно или нет? Пришлось прижаться к стеклу пылающей щекой. Вон он, грузовик… Выскочила в нарядном знакомом пальто – великовато, но самую малость. Это мамино, почти забыл за столько лет. Махнула рукой на прощание: окнам, всему корпусу, стоящим на ступенькам больным. Ага, в кабину… это хорошо, не замерзнет.