Тишина. Проскочившая мимо машина с развевающимся драным тентом, скачущие упряжки – мелькают лошадиные ноги, расплескивают лужи подковы. Ни звука…
Наверное, потерял сознание товарищ сержант, едва успев отползти от машины. Не видел и не слышал, как пыхнул-взорвался бензобак…
…Вроде несли, за ворот телогрейки, за сапоги – у лица болтался приклад чьей-то порядком обшарпанной винтовки. Янис пытался что-то сказать, не выходило ни звука. Мир оставался абсолютно тихим, вялым, бессмысленным. Наверное, теперь всегда так будет. Зачем несут? Куда несут?
Так и не узнал Янис, кто его подобрал, как несли-везли до госпиталя. Первые обрывки мыслей появились, когда лежал пластом на матрасе. Мыслей было негусто – подивился причудливым пятнам на голом матрасе, отсутствию боли. Предплечье в обрезанном рукаве гимнастерки было замотанно бинтом – белоснежным, но с проступившими пятнами мази. Э, кто так бинтует неаккуратно? И почему тихо? Мысли исчезли, словно, сквозняком сдуло…
Очнулся из-за того, что напоить пытались. Чай, кислый, странный. Ничего в этом мире нет, только вкус и остался. Смотрел Янис, особо не понимая. Девушка, широколицая, в белой косынке… на Киру совсем не похожа. Кружка и губы девушки шевелятся… Чего-чего?
«Кон-туж-ен, ко-н-тужен, к-онт-ужен»… это как?
— Мне не больно, – попытался объяснить Янис. Вроде шевелил губами, что-то издавал вслух, но вряд ли членораздельное. А может, просто казалось, что издавал? Но санитарка что-то поняла, улыбалась болезненно. Наверное, ей самой больно.
Провалился Янис в беспамятство, пытаясь понять, почему всем вокруг очень больно, а ему нет. Видимо, повезло.
Очнулся и сел. Голова кружилась, и хотелось пить. И наоборот тоже очень хотелось.
В полной тишине Янис, опираясь о стену, встал. Ноги слабые, но держали. Кстати, обут – сапоги на ногах. Это хорошо. Но почему не разули? В госпитале всегда раздевают. И моют. Или это не госпиталь?
Лежали неподвижно на полу и койках люди. Забинтованные, но в грязной форме, вон – даже в валенках мокрых. Как-то непонятно. Янис по стенке выбрался в коридор... тоже люди. Но на ногах. Бегают. Несут носилки. Раненый лежит на животе, руки свесились, по полу чиркают. Подобрать же руки надо, кафель грязный, все на нем валяется, мусор, флаконы, патроны россыпью. Что-то сплошной беспорядок. И бегают вон как беззвучно, прямо даже смешно.
Уборную товарищ Выру – все же, видимо, крепко контуженный – найти был не в силах. Пристроился за распахнутой дверью, полил. Было стыдно, но зато легче. И звуки какие-то в ушах стали прорезаться. Треск, гул. Станки где-то рядом работают? Не, слишком неравномерно. Перестрелка?
Оперся руками о подоконник, навалился животом. Из треснутого стекла дуло, от этого почему-то было легче. За окном голые деревья… Сад? Парк? Вон забор… Ой, это же госпиталь. Был здесь Выру. Заезжал. Улица такая… непонятная… тоже смешная.
Сработали остатки памяти связного-посыльного. Улица Трин-кле-ра. Кто такой или что такое это Тринклера, неизвестно, но название помнится. Тут клингородок[1]. Большой госпиталь. Но тихий.
Нельзя сказать, что мысли товарища Выру как-то враз оживились и ясность появилась. Вот беспокойство появилось, это точно. Обернулся. Раненых вытаскивают. Причем бегом, не особо церемонясь. И дует зверски. В госпиталях так не положено, этак все ранбольные попростужаются. А если всем плевать, значит… Эвакуация? Срочная?
Да. Точно. Чего уезжали спешно? Немцы?
Надо как-то узнать, уточнить...
Янис побрел обратно в палату. Или в приемную.
Комната была пуста. Лежак с клеенкой. Матрацы, тряпье, огромный ком бурых бинтов…
Не та комната. Нужно уходить. Все уходят. Торопятся. Не должен сержант Выру отставать.
Дует. Холодно там. Снаружи. Март. Точно, март. Сырой, холодный месяц.
Связной-посыльный постоянно должен быть готов к службе. И директор МТС – пусть и временный – тоже. Что же голова такая тупая?
Янис, опираясь о стену, нагнулся и поднял одежду. Бушлат. Брезент, но с подкладкой. На спине здоровенное кровавое пятно и дырка. Нет, две дырки. Неважно.
Надевая бушлат и не попадая рукой, товарищ Выру побрелв коридор.
Снова тащили раненых. Без носилок. Санитарка за ноги помогает нести человека. Халат аж черный. Кричит, головой на лестницу кивает. Да, нужно уходить.