Траншея пуста, даже хлама не очень много. Никаких трупов. Предсказуемо. Удрали своевременно. А вот высота впереди – отсюда – от подножья – прямо гора какая-то. Не Эльбрус, конечно, но смотреть страшновато.
Капитан Васюк идет по траншее, громко оповещая:
— Вот, товарищи, перед нами гора Эльбрус, одна из знаменитейших и красивейших вершин Советского Союза! Чудное место! Воздух, чуете какой? А пейзажи?! Сейчас забежим на верхушку: налево будут альпийские луга. Коровки недоенные, бубенчики, и эти… девушки-пастушки в шляпочках. Направо – пляж. Там без шляпочек, но тоже недоенные. И кипарисы у тропинок, кипарисы… Кто не знает, кипарисы – это елки такие, неколючие, уютные…
Бойцы ржут, утирают пот. По солнцу и распаренности впереди скорее Крым, там, кстати, и кипарисы. Или нет там кипарисов? Но то и не принципиально.
— А что со связью? – без особой надежды интересуется комроты.
— Есть пока. Устойчивая, – рапортует радист, но в голосе его нехорошее предчувствие.
Наша артиллерия повторяет огневой налет. Это по плану. От немцев постреливают пулеметы, но то так… примеряются. Капитан Васюк в последний раз уточняет направление атаки со взводными, отсылает к взводам. Пока потерь нет. Но будут.
Бинокль приближает склон. Воронка, бруствер, травка на нем напихана слишком равномерно, но прижилась, растет маскировка.
— Что думаешь, Тарасов, имеет ботаническая растительность, которая кустики-деревья-травка, личную сознательность или совсем аполитична? – спрашивает Сергей, не отрываясь от бинокля.
Ротный резерв перекуривает, расположившись рядом с КП.
— Полагаю, от типа ботаники зависит, – вдумчиво говорит сержант Тарасов. – Вот клен определенно сознателен, или например – крапива, та вообще хитроумна. Пырей – туповат, ива – слабовольна, она кому угодно тенек даст. Сознательнее всего – дуб. Мы в отряде как-то эсесмана вешали, так дуб ветвь так и подставлял. Хоть на том суку, хоть на этом. Ненавидит фрицев.
Рассудителен Тарасов, успел в партизанах повоевать. Староват для штурмовой роты, но как без таких опытных людей?
Серега все чаще поглядывает на левый фланг, старается думать об отвлеченном. Был бы жив отец, наверное, тоже в звании был бы. Возраст как у Тарасова, но имел образование, ушел бы в 41-м командиром, как же иначе. Майором был бы уже. Определенно, майором. И какие-нибудь горно-стрелковые части, они по его профессии…
Вот же… ну что они возятся?! Артналет уже кончился, бойцы остынут.
Пехота зашевелилась, неравномерно полезла из траншеи, крик жиденький: то ли «ура», то ли «банзай!» или вообще нехорошее «про маму» – и со ста метров толком не расслышишь.
Немцы немедля огонь открыли, засвистели мины… но тоже так… вполсилы, словно знают, что обман с атакой. Но все же бьют. И ждать больше нечего.
— Давай дымы! – кричит комроты.
Летят из траншеи дымовые шашки, начинает клубиться дым.
— Ро-ооо-та! В атаку! Вперед! – рвет глотку капитан Васюк.
Вот он – момент пехотно-саперно-штурмовой истины. По сути, от того, как встанут, как начнут, зависит почти все.
Выбирается в пелену дымовой завесы саперно-штурмовая, остающаяся резервная группа помогает товарищам: даже по довольно аккуратным немецким ступенькам выбраться наверх в массивном нагруднике, с навешанным снаряжением и боеприпасами не так легко.
И усидеть в траншее легкому, злящемуся капитану Васюку очень сложно. Кираса, автомат, запасной диск, пара гранат и пистолет – вот и все. И ноги не болят, кажется, взлететь на бруствер одним вздохом способен. Но нельзя, нельзя, гвардии ротный не штурмовик…
А хорошо идут бойцы сквозь прорывы дымов – тяжести на плечах будто нет, колебаний нет, не люди – танки двуногие, неяркие, смутные, с лопатами, «кошками», ящиками и мешками за спиной, но ведь прямо танки. Кажется, даже дымная пелена перед ними расступается.
Не цепью, рассредоточенными группами, швыряя вперед новые дымы, но угадывается кто с кем, и узнает их всех ротный даже по навьюченным спинам, даже в химическом тумане фамилию каждого назовет. Хорошо идут, уверенно! И ведь как заговоренные…
Падает кто-то. Немецкий огонь становится плотнее. Но должны успеть штурмовики. Все ж как-то подрастеряны фрицы. На ходу одновременно взмахивают руками – это Эшвин и Хатубов из его группы, бойцы падают – рвутся гранаты в ходе сообщения – и вскакивают штурмовики. Верно – только вперед, каждая секунда важна…
Лупит пулемет с фланга – нервно, но длинно, скороговоркой. Дзот отсечный, не разглядели, прошляпили.
— Тарасов, дзот видишь?!
— Сделаем.