— «Кроки», «Суворов»... Дуришь, Васюк. Учти, я про эти твои упражнения с рисунками ничего не знаю. Исключительно твоя самодеятельность. Ротный ты хороший, но если что – сам виноват.
— Понял.
— «Понял» он… Вы здесь, на переднем, под обстрелами, но без начальства. У нас-то, между прочим, сложнее, иной раз и.… Ну, ты командир опытный, догадываешься.
— Догадываюсь. Товарищ старший лейтенант, пулеметы-то нам поменяют? Хотя бы один новый, а?
— Нету. Как придут, так обязательно. Пока нету…
Опять ничего не было, даже ругани от начальства. Занимался ротный гвардии лейтенант Васюк улучшением позиций, пресечением наглости немцев, бытом и попыткой подкормки личного состава. Удачно приволок старшина Кинибаев бочку из-под бензина, организовали банно-антившивый агрегат, вырыли специальный «капонир». Первая рота в бессильной зависти пыталась сначала выменять бочку, потом выкрасть. Не на тех напали, тут порядок! Орал товарищ Васюк на попавшихся похитителей так, что немцы на всякий случай артналет устроили…
Всё, догорела сигаретка. Серега кинул крошечный окурок в лужу. Вот она, жизнь… все в траншейную влагу можем лечь.
Ходила в атаку рота. Еще весной, пытались взять деревню. Почти получилось. Еще бы дали хоть пару танков…
Бежали тогда по тяжелой размокшей земле – чуть ботинки с ног не сдергивала. Из первой траншеи немцы тиканули, тут бы сходу за крайние дома зацепиться, вернее, за фундаменты и погреба. Но обе «тридцатьчетверки» уже встали: одна горела, вторая так и замерла с чуть повернутой башней…
Держала рота траншею два дня, потом отошла, поскольку уже вовсе силы и люди иссякли. Остался на память о тех малоудачных боях немецкий трофейный портсигар, с выцарапанной бойцами поздравительной надписью «От третьей роты. С ДР». Узнала же солдатская разведка про дату, от нее мало что скроешь.
А может, и удачными были те бои? Не для полка, понятно, а лично для лейтенанта Васюка? Живым остался, даже не раненым. И от роты что-то осталось. И ведь уже считался «Серый» Васюк самым старым ротным командиром батальона, можно сказать, ветеран. Выбивало народ: там мина, тут осколок, пуля, которую не услышал. Судьба.
Серега вздохнул и почесался. Опять жрут, «автоматчики» херовы. Нужно на прожарку сходить, и прямо немедля. Что-то нехорошо на душе, да у прожарки и запах попроще. Несет мертвечиной с поля, прямо мочи нет.
Оказалось, что тошноту от запаха разложения никаким усилием воли не пресечешь. Проверено. Тут сознательности мало. Можно притерпеться, принюхаться, но потом чуть отвыкнешь - и опять норовит вывернуть. Вот что за организм?! С таким не в роте нужно воевать, а в штабе армии наглаженные галифе просиживать.
В сущности, ничего против штаба армии гвардии лейтенант Васюк не имел. Нужные дела там люди делают, без этого нельзя. Но кормят там лучше, и с насекомыми гораздо проще. Как тут слегка не позавидовать? Опять же вонь трупная…
В третьей роте старались мертвых убирать. Ротный счел уместным провести об этом беседу с личным составом, и даже не одну. Возможно, политработникам такие разговоры были не к лицу, но Серега политработником не был, а с чисто практической и человеческой точки зрения разговор был нужным и полезным. Бойцы в общем-то понимали, но их возможности были скромны – говоря прямо, на такую работу сил не имелось. Не все знают, что захоронение старых трупов – работа тяжелая и деморализующая.
Сколько здесь полегло наших и немцев? Весной в «спорных» траншеях воевали прямо на трупах: воды выше колена, то и дело спотыкаешься об утонувшее, наступаешь на неровное и скользкое. «Убит, и в воду ушел» так в донесении о потерях не напишешь. Не Балтийское море, а вот… «Пал смертью храбрых, похоронен в районе деревни Сенчево». Немцы, наверное, примерно так же пишут. Про их хваленый порядок не в меру многовато врут – вон на поле вперемежку все солдаты лежат, пухнут.
Не, вспоминать об этом не хотелось. Лейтенант Васюк метко сплюнул в лужу, точно попав в дрейфующий малоразмерный окурок.
Война. Здесь она такая: со смрадным полем, без машин, без ящиков с тушенкой и галетами, с двумя сгоревшими танками, эх, «мчались танки, ветер поднимая, наступала грозная броня»[3]. Артдивизион есть полковой, гаубицы, серьезная сила, пусть там батареи и не полные. Но снарядов у них… примерно как тех довоенных галет. Лимит и суточная норма, огонь открывается только по приказу «сверху». Есть еще «полковушки», там чуть легче – гуляют вдоль линии обороны «бродячие» орудия, постоянно беспокоят немцев парой снарядов.