Он помолчал, тряхнул головой и прищурился.
– Главное сказано. И еще. Вы должны поклясться своей честью и именем Бога, что полностью подчинитесь законам Пароландо. Без всяких «если» и «но».
Галбира колебалась. Она облизнула запекшиеся губы. Ее вожделенная мечта – дирижабль – видением возник перед нею. Он парил под солнцем, как серебряная птица, отбрасывая тень на нее и Файбраса.
– Хорошо… Но должна предупредить вас, что не собираюсь пожертвовать своими принципами… – она заговорила так громко, что мужчины вздрогнули.
– Я… я…
Файбрас усмехнулся.
– Принципы! О, эти принципы, которыми никто не хочет поступиться! Вы не одиноки, Галбира, в таком положении многие. Но я хотел бы видеть вас в своей команде. Давайте договоримся так: я остаюсь верен своим принципам, вы – своим, и мы оба уважаем конституцию этой страны.
Он ткнул пальцем в сторону Шварца и Харди.
– Взгляните на них. Они оба из девятнадцатого века, один – австриец, другой – американец. Но они признают меня капитаном и командиром; к тому же они – мои друзья. Может быть, в глубине души они и считают меня наглым негром, но проткнут каждого, кто осмелится это сказать. Правда, парни?
Мужчины согласно кивнули.
– Тридцать один год жизни в Мире Реки изменяет человека – если он вообще способен меняться. Итак, ваше слово? Хотите услышать конституцию Пароландо?
– Конечно! Не могу же я принять решения, не узнав, на что иду.
– Она составлена великим Сэмом Клеменсом. Год назад он уплыл от нас на судне «Марк Твен».
– «Марк Твен»? Какая самовлюбленность!
– Название выбрано всеобщим голосованием. Сэм возражал, правда, не очень настойчиво… – В глазах Файбраса сверкнули насмешливые искорки. – Так слушайте! «Мы, народ Пароландо, нижеследующим заявляем…»
Он произносил длинный текст без запинки, без единой ошибки; видимо, хартия была запечатлена в памяти каждого. Дар, присущий людям, не знавшим письменности, да еще – актерам, стал в Пароландо всеобщим.
Торжественные слова возносились к светлевшему, наливавшемуся голубизной небу. Туман опустился до колен, и казалось, что долина утопает под снежным покровом, тянувшимся до подножия холмов. Их склоны, заросшие кустарником, над которым возносились сосны, тисы, бамбук и гигантские стволы железных деревьев, обрели ясные очертания и больше не выглядели загадочными далекими силуэтами с японских картин. На лианах, обвивавших железные деревья, распустились и засияли в первых лучах зари огромные цветы. На западе, словно фон этого яркого полотна, возносился темный каменистый обрыв, покрытый синевато-серыми пятнами лишайника. Повсюду с гор струились серебристые потоки водопадов.
Все это было уже знакомо Джил Галбира – и, однако, вызывало трепет страха и удивления. Кто же создал эту долину, протянувшуюся на много миллионов миль? И зачем? Каким образом и во имя чего были воскрешены на этой планете она сама и еще тридцать шесть или тридцать семь миллиардов человеческих существ? Каждый из живших на Земле с 2 000 000 года до нашей эры вплоть до начала третьего тысячелетия земной цивилизации воскрес после смерти. Исключение составляли лишь дети до пяти лет, умственно отсталые и безнадежно больные – больные душевно, не телесно.
Кто это совершил? Для чего?
В Мире Реки ходило много странных, волнующих, безумных толков и легенд о таинственных созданиях, что появлялись на краткий миг под видом нищих странников или пророков.
– Вы слушаете меня? – прервал ее размышления Файбрас.
– Могу повторить от слова до слова всю вашу речь, – парировала Джил.
Она немного лукавила слушая вполуха и воспринимая лишь самое существенное – как антенна, настроенная на нужную волну.
Повсюду из хижин появлялись люди. Они потягивались, кашляли, закуривали сигареты, шли в отхожие места, расположенные за бамбуковыми перегородками. Некоторые, держа в руках цилиндры, торопились к Реке. Одни, без страха перед утренней прохладой, выходили лишь в набедренных повязках; другие, закутанные с ног до головы, походили на бедуинов или привидений.
– Ну, – вновь обратился Файбрас к Джил, – вы готовы дать присягу? Или хотите поразмыслить?
– Я никогда не отказываюсь от своих слов. А вы? Относительно меня, конечно.
– Сейчас речь идет не обо мне, – он вновь усмехнулся, – а о вас. Дав клятву, вы три месяца будете проходить испытание; затем народ решает, предоставить вам право гражданства или нет. Только после этого вы становитесь жителем Пароландо – если я не наложу «вето» на решение народного собрания. Ну, как?