Нур прибыл в Новую Богемию без женщины, так что ему не о чем было беспокоиться.
Незадолго до полуночи Подебрад отправил всех по домам. Старт должен был состояться перед самым рассветом, так что экипажу предстояло встать еще раньше. Группа Фаррингтона ночевала в хижине вблизи огромного бамбукового ангара и, поболтав немного, уснула. Они ожидали, что Подебрад объявит о своей отставке и грядущем отбытии прямо на приеме. Теперь стало очевидным, что он намерен отложить эти формальности до тех пор, пока не окажется на корабле.
— Боится, что ли, что его линчуют? — высказал предположение Фаррингтон.
Фрайгейт заснул последним; во всяком случае, так ему казалось. Мартин вполне мог притвориться спящим — страха он, правда, не показывал, но подниматься в воздух явно не любил.
Фрайгейт долго вертелся и копошился; он был слишком взволнован, чтобы расслабиться. Сон всегда медлил снизойти на него, когда предстояли важные события — будь то ночь перед футбольным матчем или гонкой на велосипедном треке. Очень часто бессонница на следующий день вызывала у него такую усталость, что он не мог показать даже те результаты, которых вполне мог ожидать от себя. Опасения, что он недостаточно хорош, приводили к тому, что он таким и оказывался.
Кроме того, летая в молодости на аэропланах в армейской авиации, а на воздушных шарах в более зрелые годы, он лучше других понимал, какие опасности могут их подстерегать в полете.
Фрайгейт очнулся от дремоты, услыхав рев двигателей и вой крутящихся пропеллеров.
Он вылетел из постели, распахнул настежь дверь и выглянул наружу. Увидел он только густой туман, но тут же решил, что у всего этого шума может быть лишь одно объяснение.
На то, чтоб разбудить остальных, потребовались считанные минуты. Одетые в одни килты, накинув на плечи длинные полотенца из плотной ткани, они опрометью помчались к ангару. Не раз наталкивались они на хижины, не раз спотыкались и падали на землю. Наконец, когда они выскочили на пологий скат береговой равнины, их головы оказались выше пелены плотного тумана.
При ярком свете звезд они увидели то, что больше всего боялись увидеть.
Вокруг них толпилось множество женщин и мужчин, из глоток которых неслись хриплые спросонья вопли восторга. Именно эти люди и вытащили из ангара колоссальный дирижабль, ведя его за стропы. Теперь, когда их работа завершилась, они, беснуясь, смотрели, как он величественно и медленно поднимался над землей. Как раз в эту минуту сверху сбросили часть водяного балласта, основательно промочив тех, кто стоял внизу. Теперь огромное сигарообразное тело поднималось заметно быстрее; его нос был поднят и нацелен туда, где лежали верховья Реки. Огни кабины, укрепленной на треугольном в сечении киле, проходящем под всем дирижаблем, ярко светились. Через иллюминатор можно было видеть четкий профиль Подебрада.
С дикими воплями и проклятиями пятерка неслась к дирижаблю, отлично сознавая, что не в их силах хоть на одно мгновение задержать старт.
Фаррингтон схватил копье, прислоненное кем-то к стене ангара, и с силой швырнул его вверх. Оно упало назад, даже не долетев до дирижабля, но чуть не поранив какую-то женщину. Мартин бросился на землю и в бешенстве стал колотить по траве руками.
Микс прыгал, орал и потрясал кулаками.
Нур грустно качал головой.
Погаас рычал ругательства на своем родном языке.
Фрайгейт рыдал. Это по его вине остальные потеряли целых восемь месяцев! Если б он не вспомнил о дирижабле, они к этому времени уже проплыли бы пятьдесят или больше тысяч миль, приблизившись таким образом к своей цели!
А что хуже всего — «Пирушку» уже продали. И нельзя сказать, чтоб задаром. За пятьсот сигарет, много виски и еще кое-какие услуги.
Позже они в мрачном молчании стояли у питающего камня, ожидая, когда же из него вырвется энергия и наполнит их Граали едой.
Жители Новой Богемии, сидевшие рядом, были народом шумливым — они обсуждали и проклинали своего бывшего властелина. Экипаж «Пирушки» мрачно помалкивал. Наконец Фаррингтон сказал:
— Что ж, мы всегда можем украсть свой корабль.
— Это было бы бесчестно, — отозвался Нур.
— Что ты тут болтаешь — бесчестно! Я ж не предлагаю украсть его бесплатно. Мы отдадим им все, что мы получили за шхуну.
— Да ни в жизнь они не согласятся на такое дело, — сказал Том.
— Интересно, а что они смогут поделать?
Началась обычная суета, заставившая их временно прекратить разговоры. Какой-то мужчина объявил, что Совет только что назначил нового главу государства. Им стал бывший заместитель Подебрада — Карел Новак. Раздались приветственные возгласы, но в своем большинстве люди были слишком обозлены, чтоб выработать в себе столь положительные эмоции.
— Как вы полагаете, почему он нас надул? — спросил Мартин. — Мы были пилотами ничуть не хуже других. А кроме того, он же нам обещал!
Ответил ему Фрайгейт голосом, срывающимся от волнения:
— Если говорить по правде, то я пилот похуже, нежели Хронов или Желязны. Подебрад знал, что если он отсеет меня, то вы поднимете галдеж. Поэтому он решил просто отчалить без нашей компании.
— Грязная вонючка! — воскликнул Том. — Нет! Дело не в этом! А кроме того, ты вполне приличный пилот.
— Никогда нам этого не узнать, — уныло сказал Мартин. — Послушайте, а вы не думаете, что Подебрад мог быть агентом? Что он каким-нибудь образом разнюхал насчет нас и поэтому бросил всех тут ковырять большим пальцем в носу?
— Сомневаюсь, — возразил Нур. — Конечно, агентом он мог быть. И вы же помните, сначала он хотел построить быстроходный пароход и пойти на нем вверх по Реке. А потом появились мы и выдали ему эту первосортную идею, которая его захватила, — дирижабль. Но мы же за это и поплатились.
— А если он все же агент? Тогда как он узнал про нас?
Фрайгейт поднял голову:
— Вот оно! Наверняка это одна из наших женщин, от которых мы отделались. Она подслушала, как ты разговаривал с Томом. Вы ведь совсем не следите за собой, когда треплетесь в каюте. А может, либо Элоиза, либо Надя подслушала, как вы говорите во сне. Чтоб отомстить, они все выложили Подебраду, а уж он решил, что мы для него лишние.
— Ни одна из них не смогла бы так долго удерживать язык за зубами, — решительно возразил Том. — Они бы уж давно выложили все нам самим.
— Никогда нам теперь этого не узнать, — грустно приговаривал Мартин, покачивая головой.
— Похоже, что так, — сказал Том, — но, если я когда-нибудь встречу Подебрада, я ему шею сверну!
— Но только после того, как я ему ноги вырву! — вторил ему Мартин.
— Нет, лично я собираюсь построить шестиэтажный дом, — мечтательно сказал Фрайгейт, — и в нем будет только одно окно — на шестом этаже! А потом мы казним Подебрада тем способом, который изобретен самими чехами. Называется он «изоконирование»[87].
— Чего, чего? — не понял Том.
— Вышвырнем его из окна.
— Воображаемая месть, — серьезно сказал Нур, — прекрасный способ успокоения нервов. Однако еще лучше — вообще не испытывать потребности в мести. Нам надо дело делать, а не пары выпускать.
Фрайгейт резво вскочил на ноги.
— У меня есть идея! Нур, ты не присмотришь за моим граалем? Я хочу повидаться с Новаком.
— У меня твои идеи вон где сидят! — заорал Фаррингтон. — Мало разве от них неприятностей было? Сейчас же вернись!
Но Фрайгейт продолжал шагать, будто ничего и не слышал.
Глава 57
Медленно и величественно плыл «Парсеваль» над горной щелью. Нос задран вверх, пропеллеры работают под тем же углом. Ветер, с гулом вырывающийся из дыры, круто заворачивал вниз, отражаясь от верхней кромки стены каньона, и дирижаблю приходилось напрягать всю силу моторов, чтоб не быть подхваченным этим могучим воздушным водопадом. Сирано точно рассчитал необходимые усилия и, держа воздушный корабль на неизменной высоте, вел его прямо в центр похожего на арку прохода. Малейшая ошибка — и огромный корабль будет брошен на стену каньона и переломится надвое.
87
Намек на события 1947–1948 гг. в Чехословакии, когда ряд бывших членов правительства, в том числе премьер-министр Масарик, погибли, якобы выбросившись из окон.