В течение какого-то времени не было видно ничего другого, кроме птицы, набирающей высоту и обозревающей округу. Пролетело несколько синиц, но охотник пренебрег этой примитивной добычей. Внезапно Арам оказался увлеченным вслед за дрессировщиком, а тот принялся кричать, вроде бы показывая приблизившемуся к земле соколу на куропатку, которая только что взлетела вверх, не замечая угрозы. Сначала сокол как будто послушался этого приказа и голоса собственного инстинкта: сделал скачок прямо наперерез куропатке. Потом он стал описывать большие круги вместо того, чтобы поднырнуть под птицу, взгоняя ее, а потом ударить, ломая у жертвы ритм полета.
Соколятник продолжал подзадоривать снизу, призывая его завершить преследование. Однако птица набрала полную высоту, отказываясь нападать и продолжая «снимать пену», то есть летать под куропаткой, не хватая ее. И поднимаясь, все время поднимаясь, сокол занял место солнца. Не реагируя ни на какие призывы.
Раб, устав призывать своего воспитанника, с раздувшимися от крика шейными венами, упал лицом вниз и стал колотить землю руками.
Вдруг он снял перчатку и отбросил ее далеко от себя, признавая таким образом свое поражение и то, что охота не состоялась.
Поднялась сильная суматоха, но Арам продолжал следить за полетом, хотя услышал голос — может быть, Халеда, — утверждающий, что сокол уже невидим. И тот же голос заявил, что, когда сокол отказывается брать свою добычу, лучше ему предоставить свободу, поскольку это является признаком того, что он уже не принадлежит земле, что он вновь обрел дороги пространства.
Арам был уверен, что эта сцена была чем-то вроде завершающего эпизода другой виденной им сцены. Он опять увидел Орландо, который держал нить бумажного змея, подталкиваемого потоками воздуха, поднимавшимися от озера к внезапно освободившемуся от тумана небу. И у него было впечатление, что это он сам теперь безостановочно поднимается вверх вдоль нити.
Около него кто-то повторил: «В иные моменты бывает, что их уже невозможно заставить вернуться. Приходится терять птицу, которая не хочет брать добычи».
Потом исчез и этот голос, и вокруг него воцарилась первозданная тишина. Он испытывал нечто необъяснимое: у него было впечатление, что он лежит на земле, на камнях, запрокинувшись навзничь, продолжая следить за видимым ему одному полетом. Кругом суетились люди, и иногда он различал какое-нибудь лицо, видел, как шевелятся губы, но это его не касалось. Он тоже отказался взять добычу и отпустил ее летать вдали от себя. Значит, надо лететь ввысь.
Он услышал как бы шелест ветра по камням, и это было как сон. Сон, в котором летаешь. Очень высоко. Не видя никаких картин. Время больше не существовало. Было только это скольжение в пространстве. По упругости своих крыльев он понял, что он и есть эта птица и что его уносят потоки воздуха. А внизу не было уже больше ничего, даже его тени. И он понял, что рука, которая сорвала с него его маску, подбросила его к солнцу.
Никогда не держите пари на то, что обладает даром речи (Девиз игрока).
(обратно)Курзал (кем. — здесь и дальше прим. пер).
(обратно)Гитон — имя одного из персонажей романа «Сатирикон» древнеримского писателя Петрония, ставшее нарицательным именем развратника.
(обратно)Намек на опубликованную в 1927 году статью «О европейской молодежи» французского писателя Андре Мальро.
(обратно)Вызывающий на соревнование; претендент (англ.).
(обратно)Болельщики (англ.).
(обратно)Букмекеры (англ.).
(обратно)Уличные фотографы (итал.).
(обратно)Жорж Мельес (1861–1938) — один из создателей французского кинематографа, отличавшийся безудержной фантазией.
(обратно)Тюрби — небольшой городок на юге Франции с развалинами, относящимися к эпохе Римской империи.
(обратно)