Из опроса картина складывалась благоприятная. Молодой человек, Павлу на момент разговора было двадцать три года, заканчивал обучение в Петербургском строительном училище, вел достаточно скромный образ жизни. Женщин не водил, пьяным ни разу замечен не был. Невысокого роста, с пробором направо, усиками и внимательными карими глазами, в неизменном сюртуке и жилетке пониз пальто Павел Петрович оставил о себе у околоточного самое приятное впечатление.
- Ваше благородие, - докладывал Прокофий Лазарев, - видно по нем сразу, человек ученый. Бывало я с утра с дежурства возвращаюсь в участок мостовую книжку подписывать, а Павел Петрович с тубусом для бумажек всяких на учебу ли, работу выдвигается. Так завсегда поздоровается, здоровьем поинтересуется, папироску предложит.
Дворник ничего принципиального не внес, только глупо таращил глаза и повторял "так точно-с, ваше благородие". Он сумел только добавить тот штрих, что квартира у Павла Петровича неплохая, ухаживает за ней через день приходящая баба, которая заодно и готовит хозяину еду. Вечеринок на квартире никаких не происходит, но бывает хозяин засиживается допоздна, судя по отблеску лампы на кухне.
- Уху, - глубокомысленно произнес Евневич, доканчивая расписывать в записной книжке начальную букву алфавита. Он тотчас захлопнул её и погрозил околоточному и дворнику. - и помните, бдительность, постоянная бдительность! Благодарю за службу.
- Рады стараться, - загалдели в ответ служивые, но Евневич уже отмахиваясь ладонью поспешил на выход из участка. До дворца идти было недалеко, и он надеялся уже мысленно начать разрабатывать следующее дело. То, по которому он заменил Хоменко. Выглядело оно намного сложнее. И бесперспективнее.
***
- У тебя юмор сломался, - осудил Химик последнюю проделку Историка.
Историк ответить не смог. Он впал в полнейшую истерику от хохота.
Дело в том, что за три дня ничегонеделания Николай, как гиперэнергичный ребенок, немного приуныл. Выразилось это в том, что когда карантин с него сняли в пятницу, он пронесся по дворцу шаловливым ураганом. Конечно, вместе с гвардией. Организованной мальчишеской группой они стырили булавку у АПешечки и, подвязав к ней нитку с бумажкой, подписанной "Нет коня - сядь на меня!", нацепили незаметно Филиппычу (как панибратски стал звать Шалберова Николай) сзади на фрак. Шутка продержалась недолго - до встречи Шалберова с Александрой Петровной, но прысканья прислуги в кулачок при встрече и недоумение камердинера предоставили банде немало смешных эпизодов. Затем, Ники подговорил Володьку стащить тушь для ресниц у своей маман. Тушь, слава богам, существовала уже лет двадцать в этом захолустном веке. Состояла из вазелина и угольной пыли, продавалась в здоровенном пенале, разделенном на две половины. В первой лежала массивная щетка, при взгляде на которую Ники с трудом подавил желание почистить ей сапоги. Во втором отделе находилась сама тушь.
Этой самой тушью Ники нарисовал страшную рожицу на стекле окна Зимнего сада, заметную за растениями не сразу и появляющуюся, как бы при движении, внезапно из зарослей. После этого банда засела в кустах, следя за реакцией подопытных. Первая же садовница с лейкой, повстречавшая эту рожицу, взвизгнула от неожиданности, уронила лейку и начала быстро креститься.
Гоп-компания спалилась сразу же на этом эпизоде, так как удержать от хохота детские организмы было невозможно, в принципе. И даже сама самоотверженно вытерла все последствия шутки с окна.
- И ничего не сломался, - оправился наконец Историк, - просто завис в режиме ожидания.
Последняя шутка была апогеем безумия. Ники подговорил гвардию сделать самодельное украшение для подарка "лучшей в мире сестре милосердия". Внушительная делегация тотчас же отправилась к мадам Зинген конфисковывать приглянувшийся материал. Итогом совместной работы с профессиональной швеей стал черный чокер из кожи, который в середине скрепляла серебряная проволока в виде сердечка, на противоположном конце был милый бантик. Награда была предназначена для Сашеньки Апраксиной, как самой славной и доброй сестре милосердия, ухаживавшей за Ники во время болезни. Под бантиком была вышита надпись красными нитками "My Lord". Подвеска-лента была преподнесена в торжественной форме фрейлине в игровой и на обеде, когда пришла Мария Фёдоровна, Сашенька её одела.