- Как будто обняться тянутся, - сказал юный радист, радостно улыбаясь.
- Пальцы скрючили, вот-вот в горло вцепятся. - Инженер воспринимал мрачнее.
- А мы им пальчики пообрежем, - усмехнулся президент.
Он был в прекрасном настроении с момента вылета, даже раньше того - с прибытия на Той. И даже не из-за письма Винеты. Винету он предпочел бы отговорить от немедленного переселения в Темпоград. Винету он жалел: так старые солдаты жалели безусых новобранцев: "Мы-то свое отжили, а зачем дитя под пули?" Но на планете Той президент оказался в обществе одних только "старых солдат".
Были здесь и близкие друзья: Вильянова - конструктор с талантливыми пальцами, и Анджей - генератор идей в порядке бреда. Земля охотно командировала темпоградцев на Той, ведь они проектировали Меч и Зонт, возились с каждой деталью годами, не три недели, как изготовители и испытатели. Да и не только темпоградцы были "старыми солдатами". В каждом астронавте президент чувствовал родственную душу. Звездопроходчики были для него как бы соперниками в беге, но тоже бегунами в будущее. Темпоградцы покоряли время, астронавты - пространство; те и другие покорители. Все было сходно, и все несходно. Все разговоры превращались в сравнение: "А у нас, а у вас..."
- У нас в Темпограде на старте была чистейшая баня: плюс 60, 80, 100 градусов - сколько вытерпишь. И терпишь, потому что спешка.
- У вас перегрев, а у нас перегрузка. На взлете и посадке вес больше в шесть, восемь, десять раз, сколько вытерпишь. И терпишь, потому что иначе не долетишь. А нетренированные сознание теряют.
- Правда, МВТ сейчас все это отменил. Опалит, кольнет... и там.
- И у нас МЗТ отменил перегрузки. Но ведь техника, она портится. Вот случай был на Эпсилоне. Землетрясение... и опрокинулся вокзал. Три года строили ракету, пять лет добирались до соседней звезды.
- И у нас годы не в счет. Конечно, Темпоград - город благоустроенный, но все-таки город. Ни лесов, ни полей, ни озера порядочного. Деваться некуда в свободный час. Размялся на садовой дорожке - и за стол. Хочешь дело сделать, терпишь.
- У вас хоть город, а у нас корабль: две каюты, рубка и коридор. Выведут на орбиту - и сиди. Деваться некуда в свободный час. Размялся на тренажере - и к телескопу. Наблюдения, фото, записи. Программу надо же выполнять. Никто тебя не тянул, сам просился.
- Конечно, у нас можно уйти в любой момент. Но беглецы - редкость. Свои три года используешь до последней минуты.
- А с орбиты и уйти нельзя. Прибыл, сиди, жене посылай радиопоцелуи.
Нет, они не жаловались на судьбу друг другу, они гордились пережитыми трудностями - бывшие мальчики, воспитанные на мечте о трудно добываемых подарках. Мужчина должен принести самое трудное. Подарки из космоса доставались тяжко. Темпоградцы доказывали, что и подарки из быстрого времени не так легки.
Наверное, все-таки легче немного. Город не корабль, и покинуть его можно в любую минуту.
В общем, они сговаривались: астронавты и темпонавты. И президент охотно взял на свою ракету капитаном немногословного Свена, разглядел в нем искателя невиданных трудностей. И инженер, и молоденький радист вписались в экипаж, все они были добытчиками подарков.
"Не одинок я. Есть рвущиеся за горизонт, - думал Январцев. - С таким народом мы раскачаем вантромповцев".
Но все это были мысли подспудные, они только создавали фон приподнятое настроение. Главные думы сегодня были о Зонте и Мече.
Идея Зонта понятна и для XX века. Создавался напряженный зеркализованный слой вакуума вокруг планеты Той. Напряженные слои существуют и возле каждого атома. Именно поэтому твердые тела отражают или рассеивают лучи.
Идея Меча несколько новее, пожалуй, в наше время ее не все признали бы. Заключалась она в том, чтобы разрезать вакуум. Поскольку тяготение передается через пространство (через физический вакуум), предполагалось, что притяжение будет парализовано, и два солнца разойдутся, не сближаясь до опасного уровня.
Заслуга Темпограда в том и заключалась, что он выковал меч, рассекающий пространство.
А заслуга молодого Льва в том, что он задал вопрос: а нельзя ли сделать такой меч?
Теперь предстояло пустить его в ход.
Четыре ракеты, четыре космические козявки, против огненного дракона, лавины, вулкана, против пылающего неба!.. Ничего больше неба мы не можем себе представить.
Приборы показали, что Меч вступил в действие. Даже и без приборов это почувствовалось. Ракета как бы наткнулась на вязкую массу, вздрогнула и пошла медленнее. Сразу же в ней появился и вес. Сопротивление вакуума, падение скорости - все было предвидено, все говорило, что работа идет. К сожалению, сами космонавты не могли видеть разрез. Только наблюдатели со стороны могли бы заметить искажение созвездий.
Отчасти поэтому президент предложил направить ракету на протуберанец. "Обрежем язычок, будет заметно", - сказал он.
Да, это было внушительно, когда ракета вошла в пламя. Рев, вой, свист, верещанье, гул, грохот! Словно разъяренные быки ломятся в запертые ворота. В первый момент астронавты были потрясены, даже напуганы. Ведь они привыкли к безмолвию. Когда двигатели выключены, кажется, что ракета вообще неподвижна: поплавок в спящем звездном море. Но тут космос заговорил, загремел, загрохотал, забарабанил на разные голоса. Все знали, что облицовка надежна, испытывалась при температуре вольтовой дуги, а все-таки не по себе. И все вздохнули с облегчением, когда протуберанец остался позади. Злое солнце перестало скандалить и браниться.
Как браниться, когда тебе язык режут?
Солнце В смолкло и отстало. Протуберанцы тоже отстали. Январцев распорядился выключить двигатели, чтобы направить перископы в тыл. Интересно было посмотреть, как упирается в разрез укороченный протуберанец.
Но что это?
Огненные языки были и остались. И ближайший, и все остальные благополучно пересекают борозду.