Глаза у фрау Доггель заблестели, а нижняя губа задрожала от восторга.
— Вы понимаете, что вам подарил Рейх? — произнесла она. — Он подарил вам ваши маленькие никчемные жизни!
Обе палаты уже знали, что говорить в этом случае.
— Wir sind dem deutschen volk und frau Doggel dankbar! — вместе со всеми проорал Димка.
Даже, как многие, привстал на цыпочки.
— Очень хорошо! — фрау Доггель растроганно прослезилась, достала платок и промокнула уголки глаз. — Drei minuten, потом завтрак, потом поверка и распределение на работы. Отличившихся на прошлой неделе ждёт kleine сюрприз.
Она исчезла в коридоре. Вместо нее тут же зашла фройлен Зибих, худая, длинноносая, с маленьким подбородком женщина. Она была помешана на времени, все действия в приюте под ее присмотром исполнялись по хронометру.
— Взялись за руки, славянские отродья! — крикнула она и высоко подняла руку с зажатыми в кулаке часами. — Тридцать секунд, чтобы спуститься к умывальникам.
Димка привычно протянул ладонь стоящему напротив Славке Новгородцеву, лопоухому мальчишке откуда-то из-под разбомбленного год назад Ижевска.
— Песню! — потребовала фройлен Зибих.
Они запели.
Песня была бравая. Немецкая. Про то, как немецкие солдаты шли и умирали с улыбкой на губах ради фюрера и нации. Как лилась кровь и как их напрасно ждали в далеком фатерлянде белокурые невесты.
А еще было необходимо звонко отбивать шаг.
Смотреть полагалось в затылок впереди идущему, и Димка пялился на голову друга, которая, как ему сказали, имела расово-неправильную форму. Хотя ничего неправильного в голове Лёшки, на его взгляд, не было. Голова как голова. Круглая.
Шея тонкая.
Они спустились на первый этаж и по коридору в белой кафельной плитке дошагали до умывальной комнаты.
— Двадцать девять секунд! — щелкнула кнопкой на хронометре фройлен Зибих, когда они выстроились длинной змеёй у светлой двери. — Замечательно! Wunderschon! Эта маленькая секунда как маленькая победа. Не так ли? Я думаю, — она обежала глазами наш застывший строй, — эту секунду можно прибавить к двум минутам общего туалета.
— Danke, фройлен Зибих! — закричали дети, потому что когда тебе что-то дают, даже никому не нужную секунду, непременно надо поблагодарить.
Иначе можно лишиться чего-то нужного. Все уже научены. Никто не хочет, чтобы у него отняли завтрак или сократили время обеда.
Фройлен Зибих была рада.
— Итак, — она распахнула дверь, — соблюдаем порядок и строго следуем инструкции. Ясно?
— Да!
— Вперёд, идиоты!
Фройлен Зибих запустила секундомер, и только тогда Димка вместе со всеми устремился к умывальникам, прикрепленным к длинной перегородке посреди комнаты. Умывальников было четырнадцать, по семь с каждой стороны, всем не уместиться. Поэтому идущие в "хвосте" сразу отправились в туалетные кабинки, расположенные у стен справа и слева. Даже если тебе не хочется писать, стой в кабинке или около и жди своей очереди. Таков порядок в имперском городском приюте "Химсдорф".
Димка повернул кран и сунул ладони под холодную струю. Пальцы мгновенно занемели. Зажмурившись, он плеснул водой в лицо и быстро-быстро растер щёки, чувствуя, как их стягивает, будто плёнкой. Еще по горсти воды достались шее и подмышкам.
Ай, холодно!
— Игорь… Иоганн Ревунов готов! — раздалось рядом.
— Сергей Алыкаев готов!
Димка сорвал с крючка вафельное полотенце. Пританцовывая на мокром кафельном полу, он наскоро высушил лицо грубой тканью.
— Дит… Дмитрий Сеутов готов!
На смену ему от туалетной кабинки шагнул Вовка Рябинкин. Бледный, с синеватыми тенями под глазами, он был словно маленький мертвец.
— Ты как? — спросил его Димка.
— Пальцы мёрзнут и голова кружится, — успел шепнуть Вовка. — Но вы…
В проём, наблюдая, просунулась голова фройлен Зибих, и он замолчал, что-то показав спрятанными за спиной пальцами, шагнул к умывальнику.
— Стефан Лойко готов!