Возглас одобрения разнесся от рядов сотников и багатуров. Мэнлиг во время речи Тэмуджина сидел со строгим, неподвижным лицом, но всем было видно, каким блаженством заполняло его громогласное признание заслуг. А последние слова Тэмуджина, просьба быть ему старшим советником, окатили его такой радостью, что он не сдержался. Он вскочил с места и, обойдя Кокэчу, крепко обнял Тэмуджина, прижав его к груди, как родного.
Одобрительный гул сотников и багатуров усилился, однако Тэмуджин успел заметить, что тысячники, увидев над собой нового распорядителя, вставшего между ним и ими, были сдержанны и сидели молча. Казалось, они обдумывали, хорошо это для них или плохо.
– Другое слово будет моему войску, – продолжил он. – Вы, мое войско – мои тысячники, сотники, десятники и воины, спасли мою семью и будущее мое потомство, восстановили мой порушенный очаг, выступив в поход на моих врагов. Все вы честно исполнили свой долг и поступили так, как поступали ваши предки под знаменами моих предков. Как и предки наши, мы вновь прославили имя своего племени во всей степи. В память об этом пусть каждый из воинов выберет из моей доли добычи что-нибудь по душе: коня, быка, корову или раба, и пусть они напоминают вам об этой нашей победе.
– Хурай! – радостно взревели в кругу воины, поднимая чаши.
Дождавшись, когда стихли голоса, он повернулся лицом к Джамухе:
– Другое мое слово будет анде моему, джадаранскому Джамухе-нойону. Мой анда, когда я осиротел и от меня отвернулись все мои сородичи, ты был единственным, кто утешил меня, поддержал мой дух, предложив стать мне своим названным братом. Это был поступок истинного мужчины: поклясться в братстве с тем, от кого отвернулись все. С той поры прошло много времени – целых три года! – и мы с тобой стали взрослыми. Но дух твой остался прежним, таким же чистым и крепким. Ты и теперь остался верен нашей дружбе. Я никогда не забуду тех слов, которые ты произнес, узнав о моей беде. Вот что ты сказал:
– Вдумайтесь все в эти великие слова, запомните и передайте потомкам, кем и когда они были сказаны. Только с истинно волчьей душой человек мог сказать это в то опасное время. Ведь никто не мог знать, чем закончится моя вражда с меркитами, никто не знал, заодно с ними тайчиуты или татары, кто кого одолеет, мы их или они нас, а анда мой в таком положении без раздумий встал рядом со мной. В память об этом я хочу подарить ему боевой пояс с золотой бляхой, захваченный у меркитского Тохто Беки, и отдаю ему лучшую кобылу из лошадей Тохто Беки, имя которой Эсхэль-халиун, – Тэмуджин махнул рукой, и Боорчи подвел к нему молодую красивую лошадь буланой масти под серебряным седлом…
Джамуха тут же вскочил с ответным словом. Опьянев уже от второй чаши, он заметно покраснел лицом. Широко разводя руками, расплескивая вино, он выкрикнул:
– А я, мой анда, всегда буду помнить, как ты пришел ко мне на помощь этой весной, призвав хана Тогорила с его войском! Дядья меня ограбили, это все знают… но я им это еще припомню… Ты сейчас вспомнил мои слова… но ведь ты первый спас меня, как же это я не пришел бы? Что я тогда был бы за человек?! И какие мы анды, если не будем помогать друг другу? Ведь и в бурю, и в снег, и светлым днем, и темной ночью – по первому зову мы должны вскочить на коней. А когда мы вместе, никто нам не страшен, мы никого не боимся! Пусть только кто-нибудь сунется против нас, он на своей шее опробует остроту наших сабель!.. Эх, анда, дай я тебя обниму, раз ты мне сделал такой подарок, то и я не останусь в долгу: дарю тебе пояс Дайр-Усуна и лучшего его жеребца, которого я сам поймал и объездил. Это лучший конь из всех, на каких я садился в своей жизни, и я тебе его дарю!..
Они стояли, крепко обнявшись, и долго стояла тишина, а люди качали головами, восхищаясь великой дружбой юных нойонов, у которых вся жизнь была впереди и начиналась она так прекрасно.