- Без тебя, Темыр, у меня нет жизни. «На детей падет преступление их отца», - говорят старики. У отца я единственная, мне и отвечать за его преступление. И если ты пришел, подчиняясь только порыву, не думай, что обязан на мне жениться, откажись от меня.
Зина сжала его пальцы, и ее слова, и ее движения, полные взволнованности, поразили его.
Он стиснул ее руки и спросил, улыбаясь:
- Ну, а если это только твой порыв, как же тогда? Что с тобой будет? Ведь я женюсь на тебе.
Она кусала губы, не отнимая рук.
- Неважно, что со мной, лишь бы ты был счастлив, спокоен. Ты мой спаситель, ты моя гордость и моя любовь, моя надежда…
Она освободила руки и нежно обняла его за шею.
Так вот в жизни Зины наступила долгожданная радостная минута! Темыр жарко привлек ее к себе. О чем они сейчас заговорят, о чем они будут мечтать?
Этим вечером свершилось радостное событие: два существа, между которыми стояло убийство человека, дали друг другу клятву любви навеки.
Темыр снял со своей руки часы, долго и неловко пытался застегнуть цепочку на руке Зины, и она помогала ему.
На веранду поднялся Миха, сильно дунул на огонек папироски, точно думая этим потушить ее, а затем закашлялся. Темыр быстро направился к двери и пожал руку товарищу.
В небольшом дворике Темыра - шум, гомон множества голосов.
Во дворе под навесом из свежих ветвей расставлены столы - длинные доски на высоких тонких ножках. Под ольхой на бревне сидят старики и беседуют о старом и новом.
Хатхуа, старик с клинообразной бородой, спросил у Хапары:
- Все-таки, сколько у тебя трудодней?
Хапара вонзил в землю железный конец палки:
- Спрашивай или не спрашивай, но если я был даже мертвым, я заработал бы трудодней не меньше, чем ты! Вот у тебя сколько?
- Сначала скажи ты, потом скажу я.
Чихия рассмеялся:
- О чём спорите, товарищи? Всем нам хорошо известно, сколько у каждого трудодней, и не о чем зря спорить.
- Нет, погоди, молодой человек! Пусть Хатхуа сам скажет, сколько у него трудодней.
Хатхуа вынул из кармана ножик, почистил почерневшим лезвием трубку и вытащил из кармана кисет:
- Брось, старина! Напрасно хвастаешь. Мы с тобой два одинаково прокопченных круга сыра, чего уж спорить!
Хапара вынул из кармана четки и стал потряхивать ими:
- Вижу, что покойники забыли прихватить тебя с собою. Может быть, ты думаешь, что я такой же старик, как и ты, раз со мной уж нет моей старухи? Показал бы я тебе, какой я старик, будь у меня такая старуха, как у тебя.
Хатхуа невозмутимо подмигнул ему:
- Хочешь, я тебе свою сосватаю?
- О, если бы ты был такой решительный и любезный…
Вокруг засмеялись. Чихия смеялся громче всех: Хапара и Хатхуа всегда болтали так и уж непременно до чего-нибудь договаривались.
- А вот я расскажу вам кое-что получше ваших шуток, если только у вас хватит терпения выслушать меня, - сказал сидевший поодаль Хашим.
Хапара предупредил:
- Если не смешно, дорогой Хашим, то лучше и не рассказывай.
- Кто знает, может быть, и заставлю вас посмеяться, - ответил Хашим. - Это случилось давно… Я был в том возрасте, когда пробиваются усики и начинаешь ухаживать за молодыми девушками. В нашей округе в те дни господствовал Мурзакан Гечба, он творил все, что хотел. Меня он любил, работал я у него, выполнял все его приказы - иначе куда мне было деваться!
Лицо Хашима омрачилось, и он глубоко вздохнул.
- Как-то Мурзакан, в сопровождении сорока всадников, собрался ехать в Кабарду и предложил поехать и мне. Он дал оружие, взял в отряд, и я обрадовался: уж очень хотелось повидать новые места, новых людей! Три дня провели мы в горах, миновали голые вершины, перевалы. Кони у нас были добрые, и мы не боялись, что они устанут. Приехали на место, привели себя в порядок, выстроились рядами, как солдаты, и пошли позади Мурзакана. Мурзакан дал нам наставление, как держаться. Хозяин, к которому приехали, владел большим имением.
Хашим затянулся дымом, поглядел в трубку.
- Он устроил большое пиршество, два дня, две ночи мы веселились, а уж сколько скота прирезал наш хозяин, уму непостижимо! На третье утро Мурзакан начал готовиться к отъезду, кабардинец не отпускал, он просил, чтобы побыли еще день-другой, но наш Мурзакан наотрез отказался. Хозяин одарил каждого из нас скотом и дал в провожатые двадцать всадников. Мы возвращались, гоня полученный в подарок скот; здесь были быки, породистые и горячие, как драконы, кони, покрытые роскошными седлами. Добравшись до перевала - границы, отделяющей Северный Кавказ от Апсны [30], - мы встретили каких-то всадников и проехали мимо, но, отъехав немного, Мурзакан встревожился и сказал: «Куда столько людей едет?» Он догнал всадников, и, когда вернулся к нам, мы сразу по его лицу поняли, что стряслась какая-то беда.