Двенадцать лет Кадыр был старшиной в деревне. Доходы его росли, и он уже открыто брал с крестьян взятки, больше всего - с самых неимущих. Кадыр ни с кем не считался, даже однофамильцы[10] ссорились с ним из-за его высокомерия, но Кадыр и с ними не считался, презрительно называл их глупцами. А под конец своего владычества он прямо заявил:
- Мы с вами не братья, и мой род с вашим не в родстве.
На одном сельском сходе крестьяне выдвинули сына Кадыра, Мыкыча, в есаулы [11]. Мыкыч был совсем молод, его щеки еле покрывались первым пушком. Услышав свое имя, он сердито крикнул:
- Как можно выбирать меня в есаулы! Если бы князья согласились выполнять обязанности есаулов, то лишь тогда и я бы согласился!
Крестьяне убеждали высокомерного парнишку:
- Нехорошо отказываться от есаульства, дад!
Мыкыч и слушать не стал.
А когда Кадыр узнал, что Мыкыча хотели избрать есаулом, он пришел в бешенство.
- Какое есаульство хотят навязать моему сыну! Пускай тот, кто выполнял эту работу, выполняет ее и впредь.
Крестьяне крепко обиделись на Кадыра.
- Сколько мы Кадыру ни прощали, его наглость переходит пределы терпения.
Однажды Кадыр созвал у себя однофамильцев. Он им всем давно надоел своими хитростями, и они подумали:
«Видно, опять что-то затевает».
Отстегнув пряжки просторного архалука, Кадыр лежал, раскинувшись на тахте, и обдумывал, как доказать гостям необходимость получения грамоты на дворянство. Если они станут дворянами, они будут повелевать другими! Конечно, первым получит почет Кадыр, и он же получит большие земельные наделы у государства…
Кадыр так увлекся мечтами, что и не заметил, когда пришли приглашенные. Сунув ноги в чувяки с подогнутыми задниками, Кадыр поднялся с тахты и, застегнув на ходу архалук, тяжело опустился на скамью.
- Добро пожаловать! - Он смолк, опираясь на край скамьи согнутыми толстыми пальцами.
- По какому делу вызвал нас, Кадыр? - спросил один из гостей.
- Чего волнуешься и торопишься, дад? - ответил с укоризной Кадыр. - Это я, старик, должен волноваться, устраивая за вас, молодых, ваши дела.
Кадыр пересел к столу.
- Да, братья мои, - заговорил он, - обиды бывают и между матерью и сыном, не то что между однофамильцами. У кого есть общие интересы, у тех возникают и недоразумения, - так уж предначертано богом.
Кадыр испытующе взглянул на «братьев».
- Я вот почему заговорил об этом с вами, дад. Люди, недостойные нас, всякая мелкота, хотят навалить на моих однофамильцев все тяжести, они хотят заставить нас делать то, что нам не приличествует, они хотят, чтобы мы им служили! Это им-то, которых, как своих слуг, ваши отцы шлепали в сердитую минуту амхабыстой.[12]
«Братья-однофамильцы» угрюмо переглянулись.
- Все, кто живет в нашей деревне, зависели от моей фамилии. Мы должны заставить их подчиняться нам и теперь. - Кадыр щелкнул ногтем о стол и горячо воскликнул: - Вот почему нам надо ускорить получение грамоты на дворянство!
«Братья» опять переглянулись.
- Я уже продвинул это дело. - Кадыр сделал какое-то неуловимое движение рукой и продолжал с расстановкой, выжидая, что скажут гости: - Я уже дал начальнику триста рублей, он неплохо помогает, хлопочет за нас. Ну, конечно, придется еще подбросить ему, иначе получится… неудобно. Кроме того, я заплачу ему еще сотню, если вы не против. А всего дадим шестьсот рублей, в остальных двухстах вы, надеюсь, мне поможете. - Он приосанился. - За грамоту отвечаю. Она будет на всех нас: ведь мы братья!
- Аайт! - воскликнули некоторые.
Один из гостей недовольным голосом произнес:
- Мы уже давали тебе на это дворянство. Довольно с нас. Знай - ни копейки больше! Хватит с тебя и твоего начальства того, что ты уже содрал с нас обманом…
Кадыр привстал было, но снова грузно шлепнулся на скамью.
- Ага, не хотите дворянства! - бешено закричал он, пристукнув ногой, и растегнул архалук. - Не хотите? Да вы и недостойны дворянства! Недаром никто вас не уважает. - Он злорадно сверкал глазами. - Ведь никто из вас и на мужчину не похож.