«Братья» кричали наперебой:
- Оставь нас в покое.
Только двое, искавшие, как и Кадыр, дворянства, молчали: оба они уже потратили на злополучную грамоту половину состояния и в этом деле, похожем на запой, были правою рукою Кадыра.
Кадыр обвел «родичей» взглядом, подтянул пояс на объемистом животе и решил про себя:
«Придется этих дураков обласкать».
Призвав на помощь свою хитрость, он собрал все почтительные слова, которые знал, и принялся разъяснять своим «однофамильцам», что им никак невозможно обойтись без грамоты на дворянство.
Его усилия оказались напрасными: не удалось склонить на свою сторону никого - «братья-однофамильцы» остались равнодушными, они поднимались один за другим и, выходя, говорили:
- Себе доставай грамоту и пользуйся ею, а мы тебе, «дворянину», мешать не будем, но и денег платить не станем.
- Постойте! Да подождите же!
Кадыр вскочил как ужаленный и нагнал у двери гостей. Но как он ни убеждал, ни упрашивал, «братья» не послушались и ушли. Он стоял среди горницы, потрясая пухлыми кулаками и гремя:
- Будьте вы прокляты, жалкое отродье! Пусть перейдут на вас все мои язвы! Разве вы достойны дворянства?
Он схватил с тахты мягкий валик и, ударив о столик, опрокинул его.
…Таков был отец Мыкыча, он передал сыну свои черты, крутой, жестокий характер, бесцеремонность, с которою он творил свои недобрые, грязные дела.
Мыкыче же можно сказать, что он был увертливее отца и красивее. Он одевался франтом и ходил по селу, лихо покручивая загнутые кверху черные тугие усики. Но его привлекательность испарялась при первом же проявлении им высокомерия. В такие минуты его приветливая улыбка мгновенно исчезала, крепкие губы под хорошенькими усиками смыкались, как волчья пасть, и лицо становилось мрачным, словно по поговорке: «Как будто убили его отца и труп взвалили ему же на шею».
Если Мыкыч в ком-нибудь нуждался, а тот не выполнял просьбы, достойный сын Кадыра старался очернить нелюбезного человека, и злопамятности Мыкыча в таких случаях не было предела. Если же нуждались в нем, то Мыкыч не только не оказывал помощи, но даже не смотрел на просителя.
За спиной своего расчетливого и жестокого отца сынок никогда не знал ни одной беды, не испытывал ни одной трудности: был Мыкыч подростком - отец платил за него учителю, и тот готовил Мыкыча в сухумскую школу; в школу мальчика приняли на казенный счет, но он, испугавшись премудростей науки, сбежал домой. Так и вырос он прощелыгой, не занимаясь решительно ничем; односельчане говорили, что руки Мыкыча не знают труда. Он бездельничал, придумывал пакости, занимался перепродажами. Когда в Абхазии установилась советская власть, Мыкыч чуть присмирел, но все-таки про себя думал, что новое «не надолго», и поэтому не всегда считал необходимым прятать свои мысли - во всяком случае от односельчан.
Однажды - это было недавно - Мыкыч поехал в Сухуми навестить сестру и зятя. В семье сестры ему обрадовались.
- Как я соскучилась по тебе, пусть я умру! - сказала Ханифа и в знак преданности обошла вокруг брата [13]и поцеловала его.
Они болтали о деревенских и городских новостях. К вечеру сестра приготовила обильный, вкусный ужин, - братец был мастер покушать. Чтобы развеселить Мыкыча, Ханифа пригласила двух соседок. Одна играла на гитаре, другая пела, а Мыкыч отпускал любезности. Девушки бились об заклад, кто больше выпьет. Мыкыч объявил себя толумбашем и провозглашал остроумные тосты, осушая стаканы до дна; он захмелел и, когда все захлопали в ладоши, вскочил и пустился в пляс, неуклюже подпрыгивая.
Неожиданно постучали. Ханифа открыла дверь. На пороге стоял Темыр, держа за руку мальчика:
- Можно войти?
Ханифа не очень обрадовалась приходу Темыра и неохотно приоткрыла дверь.
- Войдите.
Темыр увидел сидящих за столом и сказал, обернувшись к Ханифе:
- Простите! Мы, кажется, не вовремя?…
Ханифа косо посмотрела на ноги гостей: она хотела сказать, чтобы они вытерли ноги о лежавший у порога половичок, но Темыр с мальчиком уже вошли в комнату. Темыра неприятно поразило то, что он увидел, а пьяное, разгоряченное лицо Мыкыча показалось таким противным, что Темыр отшатнулся, будто кто-то ударил его.
Махмет, муж Ханифы, недавно присоединившийся к пиршеству, первым поднялся, а вслед за ним слегка привстал и Мыкыч, только что севший в мягкое полукресло.
- Садитесь, пожалуйста. Зачем встаете! - заставил себя сказать Темыр.
Раздраженный его появлением, Мыкыч поплотнее уселся в полукресло и несколько раз вызывающе взглянул на Темыра исподлобья; он был доволен тем, что сестра в замешательстве забыла пригласить гостей к столу.