Мыкыч думал о девушке и тогда, когда подолгу отсиживался в холодке, и в часы, когда в воздухе разлит палящий зной. Бездельничая, он мечтал о том, как встретит ее и заключит в свои объятия.
Ничто не остановило бы Мыкыча, если б не опасливая мысль о Темыре. Мыкыч понимал, что Темыр мужественнее его.
…Солнце уже сильно пекло. Темыр скакал по пыльной проселочной дороге. Он ездил в соседнее село, куда по поручению секретаря партийной ячейки Михи отвез срочный пакет. Миха был ровесником и товарищем Мыты - убитого брата Темыра. Сельские парни Мыта и Миха восемнадцатилетними юношами были завербованы в числе «добровольцев» из Абхазии. Это было в годы первой империалистической войны. Русский царь боялся вводить обязательную воинскую повинность для свободолюбивых кавказских народов. Миха долго не возвращался домой. Он пришел солдатом-большевиком после установления советской власти в Абхазии. Миха стремился вовлечь Темыра в работу сельсовета.
Темыр спешил вернуть Михе его коня. У бедняка Темыра не было даже верховой лошади. Въехав в неглубокий горный поток, Темыр опустил уздечку. Лошадь рванула ее и с жадностью прильнула губами к прозрачной струе. Темыр ждал, пока она напьется вволю, чтобы поскакать дальше.
Он смотрел на зеленый холм, отделенный узкой долиной от зеленых гор, дальние вершины которых были покрыты снегом. По его побледневшему лицу было заметно, что какое-то мучительное острое чувство росло в нем с каждой минутой. Сколько б он ни проезжал по этой дороге, его всегда охватывало такое же волнение. Он не любил этот нарядный, в пышной зелени холм, с ненавистью смотрел на старый сад с виноградником на склоне, с инжировыми деревьями, яблонями и орехами на вершине, и больше всего ненавидел двухэтажный дом под красной черепичной крышей, который виднелся отсюда сквозь просветы между деревьями.
Напившись, лошадь подняла голову и навострила уши, будто прислушиваясь, почему стал неподвижен ее седок. Она подождала и побрела по воде, с удовольствием разбрызгивая копытами воду. Темыр подхватил поводья, пришпорил коня и мигом взлетел на пригорок. Дорога делала петлю, поднимаясь на возвышенность. Она шла некоторое время улицей небольшой деревни. С обеих сторон улицы росла живая изгородь из колючек и ежевики, из дикого лимона и граната. За ними поднимались деревья, обвитые, как лианами, вьющимися виноградными лозами, осенью они покрывались черными сочными гроздьями. Из глубины фруктовых садов, виноградников и огородов выглядывали домики крестьян. Природа была полна изобилия, и жизнь среди нее должна была быть счастливой.
Но чем дальше поднимался Темыр, тем сильнее и чаще становились удары его сердца. Он хлестал лошадь, чтоб скорее подняться на вершину холма и скорее миновать ненавистный дом с красной черепичной крышей.
Вот он уже поднялся на вершину, и перед его взором стал большой барский дом с широким зеленым двором, с обширным фруктовым садом, где зрели персики. Отсюда, как на ладони, видна на десятки километров прибрежная равнина с ее селениями, и во всю ширь открывается взору Черное море. Беспредельные просторы моря сверкают на солнце голубым и серебряным переливами, где-то далеко-далеко сливаясь с небом. По другую сторону сквозь темно-зеленые ветки деревьев в самые знойные летние дни белеют своими вечными снегами зазубренные горные пики.
Но для Темыра сейчас не существовало этой красоты. Весь мир для него потемнел, он видел в этот момент только этот белый дом с красной крышей, перед которым разрослось то самое дерево… То самое дерево, к стволу которого по приказу Мурзакана был привязан отец Темыра, старый Пахуала!
Руки Темыра опустили поводья. Он сжал кулаки. Зубы его скрежетали. Закрыв глаза, он вспомнил страшный рассказ отца перед смертью. Ненависть кипела в нем, не находя выхода. По законам кровной мести он не мог убить Мурзакана, так как тот не был убийцей его отца, а только довел его до смерти своим обращением. Так Мурзакан и ему подобные обращались со многими. Новая власть многого лишила Мурзакана, но пока он оставался в своем доме.
Вдруг до Темыра донеслись чьи-то голоса. Он остановил лошадь и весь превратился в слух. Слева из-за дома, из глубины сада, там, где кончались персики и начинались густые заросли мелкого ореха, слышались резкие мужские голоса, брань. Преодолевая свое волнение, Темыр старался понять, что же тут происходит. Разгоряченная лошадь не желала стоять, рвалась вперед, но он твердо сдерживал ее. Став на стремена, он напряженно слушал и безошибочно определил, что у Мурзакана крупные неприятности. «Там наверняка представители сельского Совета», - решил он.