- Ты думаешь, тебе большая честь, что ты оскорбил меня? Издевайся надо мной!… Но твоя честь, проклятый Темыр, все равно опозорена. Разве ты мужчина? Ты до сих пор не отомстил убийце твоего единственного брата Мыты, ты даже не хочешь постараться обнаружить своего кровного врага. Ты поступаешь так, как не поступает ни один абхазец, уважающий закон наших предков. Потому что ты трус, а не мужчина!… Жалкий трус, лишенный чести!
Никто не прервал речь Мурзакана, настолько она была неожиданна. Мурзакан считал себя отомщенным. А Темыр, который только минуту назад чувствовал себя чуть ли не героем, испытывал тяжкий стыд. Мурзакан нанес ему удар в самое сердце, открыл всем его позорную тайну, о которой никогда не забывал Темыр, но ему казалось. иногда, что ее забыли другие, так как никто не напоминал, ему об этом.
Закон кровной мести, владевший умами его предков многие столетия, а может быть, и тысячелетия, был впитан Темыром с молоком матери, он воспитывался в нем с детства и казался непреложным для каждого мужчины. Темыр знал, что так думают все молчавшие возле него крестьяне, отворотившие сейчас от него свои взоры, как казалось Темыру, от стыда за него. Алхас заметил, как изменился в лице Темыр, и дружелюбно сказал ему:
- Не обращай внимания на слова этой гадюки.
- Нет, я не могу не обращать внимания, - ответил Темыр.
- Постой!… - пытался остановить его председатель.
Но Темыр, подавленный, уничтоженный, ничего уже не слыша и не видя, быстро направился к своей лошади. Он вскочил в седло и уехал, не оглянувшись на трижды проклятый дом Мурзакана.
Была глубокая ночь. Во всех деревенских домах уже спали. Не спал Мурзакан. Тяжело передвигая ноги, он нервно ходил из угла в угол. В большом зале своего пустынного дома он чувствовал гнетущую тесноту клетки, из которой он не мог вырваться. Уныние сменялось бешенством. Воспоминания прошедшего дня жгли его, не давали покоя его черной душе.
После того, как все уехали, Мурзакан молча вошел в дом, ничего не стал есть и только пил стаканами вино, не переставая ходить из угла в угол. Он не мог забыть своего унижения и не мог примириться с потерей лошадей. Она прибавилась ко всем горестям, которые причинила ему советская власть, давшая силу беднякам. Жгучая ненависть терзала Мурзакана. Одновременно росло чувство страха.
Мурзакан время от времени останавливался и прислушивался. Он боялся, что ночью опять могут прийти к нему, показать бумажку с печатью и арестовать его. Вдруг они уже узнали, откуда у него лошади? Он купил их за бесценок у старого вора - знакомого мингрельского князя, уехавшего в Тбилиси. А вдруг тот попался и выдал его? Теперь никому нельзя верить, все негодяи, все негодяи! - твердил Мурзакан. В его лихорадочно работавшем мозгу появились подозрения даже на Мыкыча. Не хотел ли этот мальчишка выслужиться перед властями?
- Кто это? - вдруг произнес он вслух и в страхе застыл на месте, напряженно прислушиваясь. Кто-то вошел во двор. - Кто это может быть в такой поздний час?
Подойдя к керосиновой лампе, он прикрутил фитиль так, что пламя едва мерцало. В зале стало почти темно. Он поспешно направился к большим окнам и плотнее закрыл ставни. Потом возвратился, лег на тахту и с бьющимся сердцем стал прислушиваться.
Кто-то поднялся на веранду и постучал в дверь. Мурзакан оцепенел. Он был как во сне, и на мгновение ему показалось, что весь сегодняшний день приснился ему.
Снова раздался стук, уже более энергичный, и послышался мужской голос, зовущий его:
- Мурзакан!
«Но чей это голос? Открывать или не открывать?» - гадал Мурзакан, не двигаясь с места.
- Мурзакан! А, Мурзакан… - снова послышался голос, и раздался настойчивый стук.
- Кто это? - недоумевал Мурзакан. В голосе ему послышалось что-то знакомое.
Тяжело передвигая ноги, еле переводя дух, он направился к двери и прохрипел:
- Сейчас открою…
Он повернул дверной ключ, забыв в замешательстве спросить, кто там. Он был готов ко всему.
- Боже мой! - воскликнул Мурзакан. - Откуда ты?… Я испугался, что опять пришли мои разорители… Входи, входи скорее…
Мурзакан открыл настежь двери, впуская ночного гостя. Неожиданным пришельцем оказался Мыкыч. По выражению его лица можно было догадаться, что он пришел с важной новостью.
Мурзакан поднял фитиль лампы, на ходу рассказывая о своих бедах. Мыкыч вежливо слушал, не прерывая хозяина. Но, заметив напряженный взгляд Мыкыча, которому не терпелось самому что-то сказать, Мурзакан спросил, какие у него новости.