Как-то Мурзакан прислал к Ахмату человека с сообщением о том, что тяжело заболела его жена Назия, и просил прийти кого-нибудь из родственников Ахмата.
В тот день больная чувствовала себя плохо, и ее немедленно увезли в Сухуми в сопровождении младшей сестры Ахмата Ансии. В больнице Назия пролежала больше месяца, и когда вернулась домой, она еще долго была слаба, едва держалась на ногах. Ансия готовила для нее еду. Госпожа была к ней привязана.
Вскоре Ансия забеременела. Собрались ее родственники, пришел Мурзакан, и когда девушку допекли расспросами, она назвала имя Мыты, - правда, назвала с некоторой нерешительностью.
К тому времени Мыта опять уехал на фронт. Кто мог опровергнуть слова Ансии? «Очевидно, так оно и есть!» - подумали родственники.
Они утаили то, что случилось с Ансией. Но Мурзакан этим не ограничился и, посоветовавшись с Ахматом, дал девушке выпить зелье, чтобы изгнать плод. Ансия изошла кровью и той же ночью умерла.
Этого только и хотел Мурзакан. Он облегченно вздохнул. Мыта вскоре вернулся, и не прошло месяца, как он был убит неведомо кем.
…Мыкыч шел по дороге от Темыра, поглощенный мыслями о только что происшедшем. Несомненно, он владел судьбой Темыра и понимал, что Темыру невозможно более думать о Зине. Навеки меж ними встала стена из тех шести зловещих цифр. Неплохо он отделался от Темыра, и не о нем теперь надо думать, а только о том, как бы поскорей прибрать к рукам дочь этого жалкого Ахмата.
«Погоди, голубушка, ты еще сама придешь ко мне!»
Жениться на Зине Мыкыч никогда и не собирался, но о чем только не думал в те минуты!
Прошло несколько дней.
Мыкыч решил чаще захаживать в дом Ахмата, пока в Темыре созревает ненависть к старику. Так он и поступал теперь. Если он не заходил на гостеприимную деревенскую веранду, то останавливался поблизости, поглядывал через забор и ловил минуту, ища встречи. Он сумеет воспользоваться неопытностью молодой девушки, он будет ее неотступно преследовать!
Место вокруг жилища Ахмата поросло глухим мелколесьем. Как хорошо бы среди густо разросшихся деревьев встретиться с Зиной и поболтать кое о чем!
Был вечер. Все мирно затихло, и в чистом, прозрачном воздухе не слышно ни звука, будто сама природа прислушивается к чему-то неведомому. Как мягко разлит розовый свет, как сладко пахнут травы!…
Обычно в вечернюю пору сюда из долины доносились песни юношей. Но сегодня тишину время от времени нарушали долетавшие с пустыря редкие звуки «акуаркуар» - деревянной погремушки на буйволиной шее.
Поставив на плечо большой тяжелый кувшин и держа в руке другой, маленький, Зина спускалась за водой к роднику и безмятежно глядела на грушу, склонившуюся над родником, на ее темную зелень, меж которой виднелись плоды.
Зина опустила на землю кувшин, сбросила чусты, вымыла маленькие белые ступни ног и наслаждалась прохладой. Она заплела косы, надела чусты, встала на доску, переброшенную через дрожащие струйки родника, сняла с вбитого в землю кола легкую высохшую тыквенную черпалку и, водя ею по воде, наполнила большой кувшин.
Легкий свист донесся до слуха девушки: «шви-и-и-у!»
Зина вздрогнула и крепче зажала в руке шершавую ручку черпалки. Она никого не увидела вблизи и, склонившись над родником, продолжала черпать воду.
Опять кто-то свистнул. Зина оглянулась, но снова никого не увидела. Тогда она, удивленная и слегка испуганная, оставила на месте кувшины и стала быстро взбираться по склону, направляясь домой.
- Зина!
У перелаза плетня мелькнула фигура, Зина остановила испуганный взгляд на Мыкыче.
- Вот как мы умеем свистеть - «шви-и-и-у…» Испугалась, Зина?
Мыкыч не спеша перешагнул через плетень и подошел к девушке.
Она не знала что делать: бежать ли домой, оставив кувшины у родника, или же вернуться за ними? Не произнеся ни слова, Зина вернулась к воде и снова стала черпать воду, доливая кувшин, стараясь не глядеть на Мыкыча.
А он, пытаясь говорить убедительно, жадно смотрел на ее склоненную фигуру.
- Беда с этими буйволами! С вечера не нахожу их, проклятых. Думал, может быть, они к вам забрели.
- Не видела, - произнесла девушка. - Спроси у отца.