Гафур был одаренным человеком, он мог бы теперь, благодаря заботам советской власти, специализироваться в области музыки, живописи или поэзии. Но у него возникла другая мечта. Глубже овладеть марксистско-ленинскими знаниями и во всеоружии социалистической науки вернуться в родной Узбекистан, - вот чего страстно хотел Гафур.
- Сколько в народе талантов!… Таких, как я, танцоров, музыкантов, поэтов, живописцев родится не одна тысяча. По-моему, гораздо важнее другая задача - не самому рисовать и танцевать или писать посредственные стихи, а помочь своему народу быстрее прийти к новой, счастливой жизни. Партия - вот кто величайший мастер в наше время! - любил говорить Гафур. - Она творит новых людей! И я хочу быть не последним в ее рядах, чтобы каждый день бороться за счастье народа.
Когда Гафур рассказывал, в каком рабстве находилась узбекская женщина и сколько ещё пережитков прошлого осталось, сколько еще надо бороться со старым миром в быту и в сердцах, Темыру и Игнату казалось, что абхазские и якутские сестры были все же счастливее узбечек, ходивших недавно под паранджой, прятавших лицо в черном мешке. Еще яснее становилась им борьба за перестройку сознания людей, которая велась под руководством Коммунистической партии.
Вот какие были друзья у Темыра, вот какие семена падали и в его душу!
Гафур посмотрел на Темыра с нескрываемым лукавством и заставил его, по студенческому обычаю, танцевать, прежде чем передал ему письмо.
- Получил, когда тебя не было дома, и унес с собой. Это в наказание тебе за то, что стал куда-то уходить тайком от своих друзей, - сказал Гафур шутливо.
Темыр нетерпеливо вскрыл письмо, на нем стоял штамп «Сухуми».
Письмо было от Михи, полное дружеских забот о жизни Темыра в Москве, вопросов о его учебе и непритязательных рассказов о сельских новостях. Миха был единственным человеком, писавшим Темыру из Абхазии. Писал он регулярно, но редко, письма его были большой радостью для Темыра. В письмах Михи всегда хоть в одной строчке упоминалась Зина то в связи с работой в комсомольской ячейке, то в делах колхозной жизни, то просто в перечне земляков, которые благополучно здравствуют. Как мил и тактичен Миха, как благодарен ему Темыр за его чуткость!
На этот раз к письму была приложена вырезка из газеты «Апсны Капш». На первой ее странице помещен портрет Зины с подписью под ним: «Лучшая ударница колхоза «Светлый путь» села Алашара Очамчирского района».
Игнат и Гафур молча внимательно наблюдали за Темыром, читавшим письмо. Темыр никого и ничего не замечал сейчас. Им было эго понятно, и сами они никогда не зададут ни одного нескромного вопроса о содержании письма. Но у них установился неписаный обычай товарищества рассказывать Друг другу, что пишут с родины. Прочесть вслух письмо нельзя было при всем желании: не перечесть, на скольких языках получались письма в том большом и дружном общежитии!
Любуясь портретом Зины, Темыр посмотрел на своих товарищей со счастливой улыбкой. Они справедливо сочли это за приглашение полюбоваться напечатанным в газете и, очевидно, неспроста присланным женским портретом.
- Красивая! - произнес Гафур, одобрительно взглянув на Темыра. - Абхазка? - спросил он коротко, чтобы не показаться излишне любопытным.
- Сестра! - медленно проговорил Темыр, не сводя глаз с портрета Зины.
- С удовольствием с тобой породнился бы! - подмигнул Гафур.
Темыр промолчал.
- Нет, честное слово, не шучу, - продолжал Гафур. - Эта девушка мне очень правится. Приеду к тебе летом и женюсь на ней.
- До тех пор она успеет выйти замуж за другого, - ответил Темыр. «От Гафура это в самом деле станется!» - ревниво подумал Темыр.
- Действительно, у тебя очень красивая сестра, Темыр! - не спеша высказал Игнат свое мнение.
- Если у нее вдобавок твой ум, твой сдержанный и молчаливый характер, то для меня твоя сестра будет идеальной женой, - проговорил Гафур, не выпуская из рук портрета Зины.
- Я не говорю уже о чести породниться с таким товарищем, как ты!