Быть прохожим в родном селе - это обидно, горько! В Мыкыче зашевелилась старая спесь. Он мог ходить где угодно, но в своем селе ему нужна верховая лошадь - он должен глядеть сверху вниз на сельскую мелюзгу. Еще кто-нибудь взглянет, молча усмехнется: «Ага, и ты, сын Кадыра, ходишь пешком, как странник, как побирушка!»
Мыкыч почувствовал, что вся кровь хлынула в лицо. Увидев в отдалении надстроенный этаж сельсовета, он свернул с шоссе и направился по проселочной дороге, где светлели новые маленькие мосты над ручьями. Мыкыч вышел к каменистому берегу речки, но и здесь, к его удивлению, уже не было троп, которые он прежде знал.
«Что же произошло? - думал он, подавленный. - Где старая аробная дорога?»
Он огляделся вокруг: неподалеку тянулась стройная линия телеграфных столбов, - это тоже путь к сельсовету. Мыкыч пожал плечами и вышел на шоссе…
Не думал он, что в родном селении придется искать для себя какую-то свою особую тропинку. Здесь были заросли кустарника, а теперь осталось одно старое огромное ореховое дерево. Только это осанистое дерево оставили, словно для памяти о прошлом облике деревни. Да, что ни говори, все изменилось в этом мире…
Мыкыч вздохнул и затуманенными глазами посмотрел вдоль незнакомой дороги, а затем, словно на решетки тюрьмы, взглянул на линию телеграфных столбов, осмоленных снизу.
Для кого - улучшение, а для Мыкыча - это крышка гроба!
Не пересекая реки, Мыкыч пошел мимо наносных пестрых камней берега. Он со страхом приближался к своему дому. Когда он миновал место, которое прежде называлось
«бывшим жильем Хапары», до него донесся веселый шум - возгласы играющих детей.
Мыкыч вздрогнул и прислушался: звуки, несомненно, шли из дома Кадыра. Кто заселил отцовский дом этим смехом, этим довольством?
Мыкыч встревожился. Кто знает, все ли благополучно в доме отца?
Подкрадываясь к родному углу, он все явственнее слышал задорные детские голоса и, наконец, увидев родную крышу, застыл на месте. Он не мог двинуться по крайней мере добрых десять минут, а когда подкрался ближе, увидел - во дворе резвились школьники, ими был полон двор. На дворе круг для игр, качели. Все чужое, чуждое!
Холод пробежал по телу, в висках заныло, Мыкыч едва устоял на месте.
«Да обойду я, боже, вокруг золотых твоих ступней. Ты взгляни, господь, на веранду, туда, где спокойно разговаривают друг с другом эта незнакомая девушка и этот молодой человек…»
Мыкыч обомлел, глядя на них, но скоро кровью заволокло его взгляд, он вбежал во двор, не помня себя. И после он не мог вспомнить, как очутился во дворе и в доме. Он скользнул мимо девушки в свой дом, в дом отца, Кадыра.
Но где же комната Мыкыча и большая горница, где стояла тахта старика? Черно-желтые парты и глянцевито-черные доски; на стенах, где раньше пестрели ковры, - карта мира, экономическая карта края, портреты.
Мыкыч понял, что произошло. Кровь прилила к голове, лицо потемнело. Он стоял чужак-чужаком в доме, где родился. В комнату вошел учитель, его Мыкыч видел на веранде. Молодой человек вежливо спросил, что нужно Мыкычу.
Мыкыч мрачно, сквозь кровавый туман, взглянул на учителя. В голове колокольчиками звенела кровь. Не сказав ни слова, Мыкыч выбежал из дома. За ним, казалось, раскачивались гигантские качели. Он бежал по полю, по пустошам, бежал без дороги, как волк…
Учитель вышел вслед за Мыкычем на веранду и сказал девушке:
- И разговаривать не захотел!
Девушка посмотрела вслед.
- Бежит… Безумный.
- Нет, пожалуй, не безумный, а судя по его растерянному виду, это бывший владелец дома… Я слышал, он где-то в ссылке.
Раздался звонок. Дети собирались в классы.
…Мыкыч, не останавливаясь, бежал к своему «однофамильцу» Швараху. Но в доме Швараха никого из старших не застал; на дворе играли дети. Мыкыч спросил об отце. Малыш ответил, что Шварах в колхозе, на работе.
- Ты, может быть, слышал, братец, где теперь проживает Кадыр?
Мальчик удивленно повторил это имя.
- Да, - торопливо подтвердил Мыкыч, - я спрашиваю про Кадыра, где он?
- А их всех уже прогнали, - беспечно ответил мальчик. - Говорят, Кадыр давно умер.
- То есть как это умер? Не умеешь говорить как следует, так молчи и не болтай глупостей! - воскликнул пораженный Мыкыч.
Мальчишка испугался и, не спуская глаз со странного незнакомца, всем телом прижался к младшему братишке, который стоял так же неподвижно, испуганный, выпятив живот и со страхом глядя на Мыкыча.