Предательство, выпестованное долгими бессонными ночами.
Заговор против брата.
Мара вцепилась в плечи нового повелителя острыми коготками. Забормотала что-то на своем языке — горячо, жалобно. Ну же! Сильней! Так ее! Хасан, видимо, что-то понял. Рванулся из рук предателей, бросился к дворцу. Метнулся навстречу ему человек — хромой, растрепанный. Гебр проклятый, Рошан Фаррох. Откуда взялся только?
— Господин! Господин! — уже не стонала — кричала невольница. — Гос-споди-и-и!..
Воины в черном ринулись в драку; уже никто ни от кого не скрывался. Ударом плети Рошана смело в сторону. Острыми искрами засверкали клинки. Поздно, братка! поздно!.. Не уйдешь!.. Пульсирующий комок в теле Исы взорвался, затопляя вселенную блаженством. Скрутил-таки Хасана проклятый Тимурташ… Ох! Скрутил, потомка шакальего!..
Выгибается, всхлипывает невольница. Дверь хлопнула — чьи-то глаза в полумраке. Безумные, испуганные, алчущие.
Плевать! Ох хорошо-то!..
Отыне он — правитель Манбиджа! Он, и никто иной! Еще! Еще!!
…Река блаженства иссякала. Навалилось равнодушие, и мир обернулся к Исе худшей своей стороной. Бледное, словно личинка майского жука, тело невольницы вызывало отвращение. Аллах великий! И как дозволил ты бытие непотребной твари? В глазах похоть, живот — дряблый. Там, где у женщины должно быть много, — у нее мало, и обратно тоже истинно. Одним словом — шлюха.
Иса отполз в сторону, нашаривая шальвары.
— Господин доволен мною? — Голос невольницы звучал заискивающе. — Господин будет щедр?
— Я награжу тебя.
В голосе — с трудом сдерживаемое разочарование: да слаще краденая, женщина — силой взятая. Одному Аллаху ведомо, что теперь с бабой делать… Не отвяжется ведь. Шептать начнет, кивать, хихикать… На хлопчатник, может, ее продать? Или солдатам — пусть развлекаются? К чему ему эта половина свидетельства, когда он стал повелителем Манбиджа?
— Жди. Ценность твоя в моих глазах изменилась. Будет тебе награда.
С этими словами Иса бросился вон из кладовой. Уже идя по коридору, он вспомнил ночь, когда встретился с Тимурташем, ночь, когда родился план предательства.
Луна в черном небе. Арка. Два женских силуэта. И голос Мары:
— Это Иса. Не узнала? Хотелось бы мне ведать, куда он направляется… Но он нас не заметит. Успокойся, девочка моя.
— Это… всё вера твоих отцов?..
Теперь он понял. И точно знал, кто была та вторая под аркой. Что ж, Марьям… Ты еще пожалеешь о своей несговорчивости. Свидетели предательства жить не должны.
Кинжал тускло отразил свет дня. Ценность Мариной жизни действительно изменилась в глазах Исы.
Отныне она не стоила ничего.
РОШАН ФАРРОХ И СПАСИТЕЛИ ГОРОДА
Шакалу никогда не сравняться с волком — это Иса понял слишком поздно. Он может сколько угодно вызверяться и щелкать зубами, но знающие легко распознает его суть. Шакал питается падалью.
Первым на пути к манбиджскому трону Исе встретился Рошан Фаррох. Гебр выжил в уличной драке. Более того — он почти не пострадал. Пол-лица кровью залито, лоб рассечен — это ерунда.
— Ах ты, морда! — заорал он чуть ли не с порога. — С волчарами Балаковыми снюхался?
— Что ты, что ты! — испуганно отпрянул Иса. — Аллах помутил твой разум, кафир. Забыл, с кем разговариваешь?
Не так это должно было прозвучать! Больше силы в голосе, повелительности. А теперь что же… Не исправишь сказанного.
Рошан привалился к стене. Бока его тяжело ходили, дыхание всё не хотело возвращаться. Наконец он ответил:
— Почета тебе, гаденышу, захотелось? Власти? Почем брата продал?
Этого Иса не вынес. Он бросился к Фарроху, ухватил за ворот рубахи, принялся трясти:
— Проклятый кафир! Ковер крови по тебе плачет!
Глаза Защитника Городов встретились с глазами предателя. Миг продолжалось противоборство, но Исе показалось — две жизни. Он дрогнул, отвел глаза.
— Давай зови палача, — предложил Фаррох. — Посмотрим, кому сидеть на колу.
— Ты кафир, огнепоклонник. Тебе не поверят!
— Ну, Кериму-то поверят. И Сабиху. Идем, парень. — Гебр ухватил Ису за руку. Поволок к кладовой, откуда тот только что вышел. — Идем, покажу кое-что.
Одеться невольница, конечно же, не успела. Так и лежала на полу с распоротым горлом. Кровь запачкала тюки ткани.
— Ага… — Рошан скривился. — И тут ты успел гнида. Предатель.
— Свидетелей нет, гебр! По Корану, обвинить меня могут лишь две женщины. Ведь сказано: «Если собьется одна, другая ее поправит».
— Думаешь, выкрутился? Смотри! — Рошан толкнул Ису к оконному проему. — Видишь?
По дворцовой площади бежали воины. С содроганием сердца Иса узнал стражников Сабиха.
— Что они?.. зачем?..
— Оцепляют дворец. Чтобы сволочь всякая не прорвалась. — Рошан двумя пальцами подцепил полу черной джуббы. — Дружков твоих ищут. И найдут, — с угрозой в голосе добавил он. — А Тимурташу — хрен дэвов. Город на осадном положении. Ворота закрыты.
Иса похолодел. Когда они всё успели?!
— Теперь идем, — гебр бесцеремонно потащил Ису. — Тебя ждут на городском совете.
Совет проходил на скорую руку. Керим, Сабих, Бурхан — этих Иса знал хорошо. А вот Рошан для него был загадкой. Ох недооценил мерзавца…
— Город, значит, Балаку продал? — с ходу заорал начальник стражи. — С Тимурташем на пару? Эй, палача сюда!
— Аллах свидетель! — всхлипнул Иса. — Я не виноват… Я…
И понес околесицу. Члены совета узнали много нового. И о том, что Хасан сам виноват — хотел отдать город Жослену, а Иса, получается, его спас, и вообще…
— Аллах велик, — Керим сплел и расплел пальцы. — Вот тебе калам, Иса, вот тебе тушь. Пиши.
— Чего писать-то? — глуповато вытаращился тот.
— Не чего, а кому. Ай, Иса, велико мое расстройство… Не к тому стремилось мое сердце. Хасан с франками переписывался? Вот графу Жослену и пиши. Пусть идет к Манбиджу на помощь да поскорее. Дураку ясно: через несколько дней Балак будет здесь. С войсками.
Керим и Фаррох переглянулись. Плохо, беспорно, но придется допустить Ису к правлению Манбиджем. Такого, как есть: предателя и убийцу. Иначе — смута и бунт, а это — верная гибель. И вообще: если казнить каждого правителя, предавшего свой народ, в мире установится полное безвластие.
К полудню тревожных вестей стало больше: у стен города скапливались войска. Пока что опасности они не представляли — так, летучие отряды. Приказали удвоить караулы на стенах. Надежда, что Хасан скоро вернется, таяла с каждым часом. Манбиджу предстояла война.
Война, война… И кровь. Убитая невольница не шла у Рошана из головы. Он хорошо помнил, кто привел Марьям на кладбище к ведьме. Девушки видели, как Иса отправляется на встречу с Тимурташем. Иса тоже заметил их. А значит, Марьям надо отправить прочь из города. Иначе ей не жить.
На дворцовых задворках воняло немилосердно, помещения для слуг, кухни, конюшни — обычная изнанка вельможного великолепия. Марьям, конечно, или к гепардам забралась, или на конюшню. Он подумал, подумал, да и выбрал последнее. Конюшен беспокойства этого утра не коснулись. Кони косились на гебра и фыркали, тычась в протянутую ладонь бархатистыми носами. Мальчишка-прислужник семенил со скамейкой на плече…
Стоп!
А это еще что такое? Рошан заглянул в угол, где была свалена солома. Разгреб стебли и бесцеремонно ухватил торчащий спутанный клок волос.
— Вот ты где, уважаемая. А ну вставай, Марьям. — Марьям всхлипнула, отвернулась:
— Уйди, Рошан. Не трогай меня!
— Что, так и будешь Ису дожидаться? А ну пошли!
— Не надо! Я… Хасана…
Спорящий с женщиной сокращает жизнь свою вдвое. Рошан молча сгреб Марьям за талию и закинул себе на плечо.
— Отпусти! Отпусти немедленно! — задрыгала ногами девчонка. — Ты что? Эй, я не шучу! Помогите!..