— Вот, значит, для чего голубь предназначался… — промолвил Габриэль. — Что ж. Иди, Ахмед, прими посланца с честью и уважением. Я хочу говорить с ним. Но помни: он опасен! Одно неверное движение — хватайте его и вяжите.
От удивления Ахмед выпучил глаза. Но ослушаться приказа не посмел, спросил только:
— Он нужен повелителю живым или мертвым?
— Живым! Только живым!
— Внимание и повиновение, господин.
Дверь закрылась за ассасином. Оставалось лишь ждать, что случится дальше.
— Теперь же, милая, — Габриэль обернулся к принцессе, — полюбуйтесь на договор, которого вы лишились. Ибо, клянусь милостями Аллаха, за вашу жизнь я потребую неизмеримо большего!
Он выложил на столик лист, покрытый арабской вязью. Принцесса вчиталась. Имя Балака из осторожности нигде не упоминалось. Просто атабек Халеба и всё. Больше всего удивлял последний пункт. Жизнь сиятельного эмира, надежды ислама, приравнивалась к жизни безродного бродяги.
И бродягу этого звали Рошаном Фаррохом.
— Смотрите, госпожа. Я даже поставлю свою подпись. Поставьте и вы свою — на тот случай, если посланник из Аламута настоящий.
— Нет.
— Как хотите.
Опять загремели шаги. Вновь ворвался возбужденный Ахмед.
— Господин! — еще с порога закричал он. — Аллах да благословит ваш ум и вашу проницательность. Кийа идет сюда!
— Пусть войдет. Аллах благословит его путь!
О том, как взволнован Габриэль, можно было догадаться, лишь взглянув на его руки. Вены набухли, пальцы теребят кисть пояса. Ахмед распоряжался споро. Два ассасина — коротышка, почти карлик и Мишель — спрятались за занавесью, отделяющей от комнаты нишу с кроватью. Еще один влез в шкаф. Сам Ахмед стал у окна. Всё было готово к встрече высокого гостя.
— Входите, входите же, благородный Бузург Умид.
— Господь да благословит этот кров, Габриэль! Вижу, ждал ты меня. Молодцом, молодцом!..
Ассасины ввели гостя. Лишь обостренная интуиция помогла Мелисанде узнать в нем Рошана. Лицо, походка, фигура — всё изменилось. Даже ростом он, казалось, стал меньше. Удивительное искусство перевоплощения!
Габриэль болезненно заморгал. Кийю он знал хорошо. Но вот беда: опять навалилась его старая беда. Лица людей стали дьявольскими рожами, а мир наполнили языки огня. А это значило, что ему грозит опасность.
— Что господин наш, а Кийа? Как поживает Старец Горы?
— Его здравие в полном порядке. Желаю тебе в точности такого же, Габриэль. — Ряженый окинул взглядом комнату: — Я что, не вовремя? У тебя франкская женщина.
— Это Мелисанда, дочь иерусалимского правителя. Она представляет короля Балдуина во всей его власти и силе. Вот только сомнительно мне: дозволено ли воину ислама заключать договор с женщиной?
— Отчего бы нет, Габриэль? — Гость взял со столика бумагу, пробежал ее взглядом. — Это ведь франки. У них всё не как у людей… — Бумага легла обратно на стол. Рошан повернулся к принцессе: — Можете подписать, госпожа. Теперь это не имеет никакого значения.
— Никакого, — подтвердил Габриэль. — Кроме того, что третье условие выполнено. Эй, кто там! Хватайте его!
Рошан даже не шелохнулся, когда ассасины повисли на его плечах. Кто-то сорвал с него чалму, у кого-то в кулаке осталась борода.
— Удивительная наглость, Рошан! — развел руками Габриэль. — Я ждал чего угодно, но не этого. Скажи ради Аллаха, зачем ты здесь? — Он брезгливо, двумя пальчиками поднял бороду гебра. — Неужели ты думал, что меня обманет этот маскарад?
— Твой человек, Зейд, перед смертью сказал, что ты хочешь меня зачем-то видеть. Он солгал?
— Нет. Он сказал истину. — Габриэль повернулся к ассасинам:
— Эй, свяжите его покрепче. Принесите вина и закусок, а сами отдыхайте. Аллах освободил нас от забот, подобно тому, как он это делает в пятницу.
— Хвала ему, ибо велик он! — нестройно отозвались ассасины. Мелко кланяясь, они ушли.
Габриэль опустился на ковер рядом с Мелисандой. Нетерпеливо побарабанил пальцами по столику:
— Нахальная девчонка, рыжий неуклюжий франк и Защитник Городов… Наверное, я сплю! — Он посмотрел на Рошана чуть ли не с мольбой: — Ну скажи, скажи, что за сюрприз ты приготовил? Так глупо отдаться в наши руки. Разве твоя жизнь не в моей власти?
Габриэль сделал знак. Мишель подал ему кинжал.
— Видишь это лезвие, гебр? Оно острее волосяного моста, что ждет грешников на пути в загробный мир. Скажи ради Аллаха: разве не могу я ткнуть им тебя в горло? А вот сидит глупая девчонка. И кто, скажи, помешает мне вырезать ей глаз?
Как ни отважна была Мелисанда, сердце ее дрогнуло. Один лишь Фаррох оставался спокоен.
— Кто тебе помешает? — переспросил он. — Да флорентийский кот. Часы мироздания идут бесшумно. Тиканье, бульканье, шорох песка — всё это нужно людям, чтобы придать вечности вещность. Всё-то мы хотим пощупать неизмеримое… Всё жаждем понюхать или попробовать его на вкус. Где-то в закоулках вселенной прячутся песочные часы с надписью: «Время удач Габриэля». Песок в них почти закончился. Последние песчинки соскользнули в узкое стеклянное горлышко. Их ждет отчаянное падение.
— Флорентийский кот? — Брови Габриэля поползли вверх. — Что это значит? Рошан?.. Принцесса?..
— Это значит, — четко разделяя слова, отвечала Мелисанда, — что ты, Габриэль, мерзавец и негодяй. Я предлагала честную сделку, но ты предпочел иной путь. Так получай же то, что причитается, и не жалуйся!
Удар! Звон!
Габриэлю показалось, что его ударили по запястью раскаленным молотком. Гулко задрожало оперение стрелы. Рука с кинжалом оказалась намертво пришпилена к столешнице.
— Ах, шайтан! — дернулся он. — Помогите!!
В доме поднялся крик. Насмерть перепуганный Мишель бросился к двери. Стрела воткнулась возле его ступни, заставив споткнуться.
— За флорентийского кота! — гремело повсюду. — За Мелисанду и короля!
Хрустнула рама. Аршамбо свесился с крыши с ножом в зубах. Прыжок — и храмовник оказался в комнате.
— Ага! Держитесь, сволочи! С нами святой Лонгин!
Габриэлю удалось наконец сломать пригвоздившую его стрелу. Он бросился к двери. Именно в этот миг коротышка Абдулла входил с подносом еды. Булочки, зловещие пирожки Юсуфа, чай. Всё это полетело на пол. Габриэль толкнул коротышку на нож Аршамбо, а сам бросился бежать.
— Стой, пес! — неслось ему вдогонку. — Кто бежит, тот сарацинская свинья!
«Живая свинья лучше дохлого пса», — подумал на бегу Габриэль. Ему удалось-таки получить нешуточную фору. Пока Аршамбо вытаскивал кинжал из умирающего Абдуллы, Тень уже выпрыгивал во двор. Следом, шаг в шаг, несся Мишель Злой Творец.
— Вы же не покинете меня, хозяин?! — завывал он. — Я ваш верный слуга!
— Нет, конечно. Сражайся за меня, слуга, и место в раю тебе обеспечено. Эй, сзади!
Мишель обернулся. За спиной его вырос Андре. Клинок метнулся к лицу ассасина и…
— Это мое ухо! — послышался вопль Злого Творца. — Эй, так нельзя! Я…
Что значило это «я», смог узнать только ангел смерти Азраил. Голова Мишеля кувыркнулась в пыльные заросли полыни. Андре же помчался следом за Габриэлем.
— Стой! Стой, мерзавец!
Повсюду звенели мечи. Жоффруа без промаха расстреливал с крыши ассасинов. Узнав, что Защитник Городов попал к ним в руки, батиниты утратили бдительность. Они забыли об ордене Храма.
И совершенно зря. Мессир Гуго де Пейн — не тот человек о котором следует забывать.
Аршамбо осторожно выглянул в дверь. Дом ходил ходуном; всюду дрались, кричали, стреляли. Откуда-то тянуло горелой кашей. Но на этаже ассасинов не было. Выражаясь языком моряков, сир де Сент-Аман оказался в центре бури, в ее мертвой зоне.