Выбрать главу
IX
В лесу ягненок блеет — знать, Овцу зовет. Меня вскормила Ты, Франция. Кого мне звать? Ты колыбель и ты могила.
Меня ты нянчила, учила. Меняют стих, меняют стать. Но как найти другую мать? Кому ты место уступила?
Зову, кричу, а толка нет: Лишь эхо слышу я в ответ. Другим тепло, другим отрада,
А мне зима, а мне сума, И волчий вой сведет с ума. Я — тот, что отстает от стада.
XII
Служу — я правды от тебя не прячу, — Хожу к банкирам, слушаю купцов. Дивишься ты, на что я годы трачу, Как петь могу, где время для стихов.
Поверь, я не пою, в стихах я плачу, Но сам заворожен звучаньем слов, Я до утра слагать стихи готов, В слезах пою и не могу иначе.
Так за работою поет кузнец, Иль, веслами ворочая, гребец, Иль путник, вдруг припомнив дом             родимый, Так жнец поет, когда невмочь ему, Иль юноша, подумав о любимой, Иль каторжник, кляня свою тюрьму.
XXXI
Счастлив, кто, уподобясь Одиссею, Исколесит полсвета, а потом, В чужих порядках сведущ, зрел умом, Ла землю ступит, что зовет своею.
Когда же наконец увидеть я сумею Мою Луару, мой убогий дом И дым над крышей в небе голубом? Я не хочу величья Колизея.
Не мил мне мрамор. Как ни пышен Рим, Он не сравнится с домиком моим. На что бы ни глядел и ни был где бы,
Передо мной не боги на горе, Не быстрый Тибр, а милая Лире И Франции единственное небо.
XXXIX
Хочу я верить, а кругом неверье. Свободу я люблю, но я служу. Слова чужие нехотя твержу, Который год ряжусь в чужие перья.
Льстецы трусливо шепчутся за дверью, Вельможа лжет вельможе, паж — пажу. Не слышу правды, правды не скажу, Хожу, твержу уроки лицемерья. Ищу покоя, а покоя нет. Я из одной страны спешу в другую И тотчас о покинутой тоскую.
Люблю стихи, а мне звучит в ответ Все та же речь, фальшивая, пустая — Святоши ложь, признанья краснобая.
CVI
Зачем глаза им? Ведь посмотрит кто-то, Доложит. Уши им зачем? Для сна? Они не видят горя, им видна Доспехов и трофеев позолота.
Кто плачет там? Им воевать охота. Страна измучена, разорена, Но между ними и страной стена. Еще поцарствовать — вот их забота.
Страна кричит. У них свои игрушки: Знамена, барабаны, трубы, пушки. Приказ готов. Оседлан быстрый конь.
Так на холме король троянский стоя Глядел, как перед ним горела Троя, И, обезумев, прославлял огонь.

Эжен Потье

(1816–1887)

ЖАН-НИЩЕТА

Голодных дней не считать, С жизнью больше не спорить, Это ты, Жан-нищета, Свалился пьяный от горя.
Да, да, да. Это не кончится никогда!
Валит мокрый холодный снег, Лохмотья мои покрывает. Значит, это ты — мой конец, Парижская мостовая.
Да, да, да. Это не кончится никогда!
Я водил иглой для чужих именин, Рубашка моя вся в клочьях, Я — Жан-нищета, я просто один, Один из многих рабочих.
Да, да, да. Это не кончится никогда!
У меня был сын Жан, У меня была дочка Жанна. Жана убил улан. Ласкают Жанну уланы.
Да, да, да. Это не кончится никогда!
Был день, и сердце мое Забилось жизни под пару: Я в руки взял ружье Парижского коммунара.
Да, да, да. Это не кончится никогда!
Поставили нас к стене Гвардейцы и драгуны. Я крикнул драгуну: «Нет! Да здравствует Коммуна!»