В 1912 г. И. Эренбург перевел рассказ «Тайна графини Варвары», принадлежавший перу французского поэта-символиста и прозаика Анри де Ренье. Так началась переводческая деятельность И. Эренбурга, особенно напряженная в первые годы его пребывания в Париже. В 1912–1916 гг. он публикует большую часть своих переводов из испанских поэтов, переводы из Франсиса Жамма (1913), антологию «Поэты Франции» (1914), переводы из Франсуа Вийона (1916). Начиная с 1938 г. И. Эренбург много переводил чилийца Пабло Неруду, с пятидесятых годов — кубинца Николаса Гильена. Тогда же, в пятидесятые годы, он заново шлифует свои переводы из Вийона, заканчивает серию переводов из Иоахима Дю Белле (по крайней мере некоторые из этих последних были сделаны еще в 1916 г., а то и раньше. В книге «Люди, годы, жизнь» И. Эренбург вспоминает, как он в «Ротонде» бился над переводом сонета Дю Белле «Зову, кричу…»). Как видим, в зрелый период своей жизни И. Г. Эренбург как переводчик больше обращался к латиноамериканской поэзии. Из своих французских современников и друзей он перевел немного — всего несколько стихотворений и отрывков из Поля Элюара и Робера Десноса. Это связано, конечно, с особенностями биографии писателя, с его личным участием в борьбе испанских демократов против фашизма, с поездками по Латинской Америке.
Каковы теоретические взгляды И. Эренбурга на поэтический перевод и каковы его практические принципы перевода? Прежде всего он отличал, конечно, перевод прозаический от поэтического, считая поэзию совершенно специфической областью. В статье «О поэзии Поля Элюара» он писал, что «есть такие прозрения, такие ощущения гармонии или разлада, которые не выразить ни в новелле, ни в статье».
Судя по многим высказываниям И. Эренбурга, его не привлекала описательная поэзия (типа Теофиля Готье и «парнасцев») или поэзия, занятая метафизическими вопросами (как поэзия Малларме). Он тяготел к поэзии простых и обнаженных эмоций («небольшие песенки, детские жалобы и сомнения» Верлена), часто сопряженных с логической ясностью и остротой мысли (как у Дю Белле). Он высоко ценил иронию, почти неизбежную у критически мыслящего поэта (Лафорг). Чтобы передать на другом языке ощущение «гармонии или разлада», «слезы Верлена… улыбку отчаяния Лафорга или детские молитвы Жамма», переводчик должен прежде всего постигнуть духовный мир, духовное состояние поэта, перевоплотиться. «Я полагаю, что для совершенного перевода стихотворений необходимо, чтобы переводчик перестал быть самим собой, перевоплотился, стал автором», — писал И. Эренбург в предисловии к книге переводов из Франсиса Жамма. Своей неспособностью перевоплотиться объясняет автор то, что ему «не удалось» перевести последние стихи Франсиса Жамма, написанные после того, как поэт декларировал свое обращение в католичество. Отсутствие таких поэтов, как Рене Гиль, Жюль Ромен, Жорж Дюамель и др., в антологии «Поэты Франции» переводчик объясняет «полной невозможностью найти в их творчестве доступные и близкие ему элементы». Не случайно поэтому, что наибольшие переводческие удачи И. Эренбурга приходятся на стихи поэтов, внутренне ему наиболее близких, несмотря на отдаленность во времени: Хорхе Манрике, Франсуа Вийона, Дю Белле, Верлена.
И. Эренбург не раз писал о значении самой формы стиха, слов и образов для передачи специфических для поэзии ощущений «гармонии или разлада». Трудность перевода поэзии Элюара И. Эренбург видел в том, что его стихи «держатся на ритме и загадочном сплетении слов», и относил Элюара к поэтам, которые не показывают, а «ворожат», чьи стихи «неотделимы от магического сочетания слов». Переводчик жалел, что он часто по необходимости «обескрашивал образы, сглаживал обороты» Франсиса Жамма. Неоднократно И. Эренбург писал, что он стремился по возможности передать форму стихотворения, особенности рифмовки, образности, отступления от классического стиха, свободный и «освобожденный» стих и т. п., меняя размеры, делая пропуски слогов. Однако эти заявления порой оставались декларативными.
В предисловии к переводам из Франсуа Вийона И. Эренбург сам писал об этом: «Переводя баллады, составленные из отдельных образов или выражений („Баллада примет“, „Баллада противоречий“ и т. п.), я, сохраняя, мне кажется, общий дух и форму, был принужден часто заменять выражения, картины другими, более или менее им соответствующими». Что это означает? Приведем такой пример. Начало «Баллады истин наизнанку» можно перевести примерно так: «Нет лучше ухода, чем морить голодом, лучше услуги, чем от врага, нет лучше еды, чем охапка сена, лучше сторожа, чем спящий, только обманщик милосерден, только трус надежен, только вероломный человек верен слову, только влюбленный — хороший советчик». И. Эренбург, сохраняя сам принцип противопоставления, часто меняет противопоставляемые понятия: