— Прыгай! — сказала Дженни.
Но незнакомец обхватил ее за талию и бросился не вниз со стены, а вверх. И наверху хлопнули, раскрываясь, крылья, слились и переменились кости. Руки, что держали ее, обернулись когтями. Над собой Дженни увидела черный блеск чешуи, водоворот звезд и тьмы, тело, шипы и хвост с железным наконечником.
Лагерные огни пропали из вида. Они взмывали все выше и выше, к тучам, что порождали молнии, и направились на восток.
Глава 21
Это было так, словно ты беременна какой-то плотоядной тварью, что грызет твое лоно, стараясь проесть путь наружу.
Это было так, словно стоишь на страже в одиночестве в скалистом месте под леденящим дождем, вторую ночь без сна, зная, что легче не будет.
Это было так, словно лежишь в постели с возлюбленным в горячке ранней юности, зная, что его объятья будут смертью.
Амайон знал ее очень хорошо. У него было время разобраться с каждой трещиной в драгоценности-тюрьме, что была сердцем и телом Дженни, и она знала — его торжество — это только вопрос времени.
Повелитель Времени был ее врагом, врагом всех людей. Он был другом демонов.
В цитадели Халната звучал гром. В дожде, что заливал ее лицо, Дженни ощутила Призывы волшебников, и порадовалась защите молний и бури. Когда Моркелеб опустился на мокрый шифер крыши двора в неровном зареве утра, солдаты у стены глядели недоверчиво, но когда она прошла мимо них, они отсалютовали ей копьями. Кто-то дал ей плащ, поскольку на ней были только шелковистые клочья ночной рубашки.
Правитель ожидал в кабинете. — Дженни … — Он протянул руку. На нем поверх мантии ученого была надета боевая кольчуга, и выглядел он так, словно прошлую ночь не спал.
Она сделала отрицательный жест. Мокрый шерстяной плащ прилип к голому телу, а мокрые волосы — к лицу. Она знала, что должна выглядеть сейчас на все свои годы, а то и старше, осунувшаяся, с губами, распухшими от разврата, утомленная, перепачканная. Трудно было произнести эти слова. — Демон все еще во мне, — сказала она. — Не верь мне. Не верь тому, что я говорю.
— Придется тебе разобраться в себе, милая.
Вздрогнув, она повернулась на голос, и ей пришлось бороться, чтобы удержать равнодушное спокойствие дракона, который не ослабляет хватки над силой ни из-за чего. Не позволяй себе чувствовать, скомандовала она, но это было труднее всего, что она когда-либо делала. Амайон здесь, он поджидает тебя…
Джон продолжал:
— Я узнаю, ты это говоришь или он. — Он сидел, провалившись в кресло у камина. Выглядел он более уставшим, чем она когда-нибудь видела, более измотанным даже, чем после возвращения со Шхер Света. На коже горла были отметины, словно туда приложили горячий металл, а на руках и шее остались следы глубоких порезов и шрамов. Но истинные утраты отражали его глаза, полускрытые рассыпанными в беспорядке волосами.
Но все же они просветлели и прояснились, когда встретились с ее взглядом; прежняя мальчишеская одержимость и доверие к любви. Он был рад ее видеть, и от этого ей захотелось заплакать от стыда и счастья.
— Они мне сказали, что ты умер. — Она не добавила, что сказал ей об этом Ян. Она подумала о том, как справилась с этим горем, от которого разум ее уступил демонам, оставшись без защиты.
А затем:
— Ты ходил к руинам. — Она не знала, откуда знает об этом.
— Я не мог придумать, что еще сделать, милая. — Он встал на ноги и осторожно пошел к ней, не доверяя себе и не желая разрушить ее сосредоточенность. Его пальцы дрожали, когда встретились с ее. Она знала, что ее собственные были холодны после полета над злыми горами, но его по сравнению с ней были просто ледяными.
Она подумала о тех тварях, что увидела, о тех, что собирались по ту сторону зеркала в ее снах. О том, что она прочла о демонах в его книгах.
— Он много часов лежал без сознания в зеркальной комнате. — Мисс Мэб встала с подушечки перед огнем, и ее многочисленные изысканные украшения полыхнули, как драконья чешуя. — Едва-едва достало заклинаний, что я наложила на него, чтобы он возродился снова. — Она бросила взгляд на Поликарпа, который быстро отвел глаза.
— Я заключил самую лучшую сделку, какую мог. — Джон поправил очки. — Я всегда был никудышным торговцем — помнишь тот раз, когда я купил окаменевший мускатный орех у того типа с обезьяной? — но я-таки попытался. Мисс Мэб сказала мне, во что я вляпался, и все, что мне остается сказать, так это то, что Королеве Демонов должно быть стыдно.
Он отвернулся от нее, роясь в бесформенном мешке на поясе. Когда он повернулся снова, в руке у него было что-то похожее на печать, сделанную из хрусталя или стекла. В ту же минуту мисс Мэб подошла с другой стороны и взяла Дженни за запястье.
Хорошо, что она это сделала. Внутри скованного драгоценностью разума Дженни ощутила, как Амайон тянет и трясет ее руку, и ее охватило желание сбежать из комнаты, спрятаться, использовать свою волю и магию, чтобы ее никогда не нашли. Она повернулась, вырвалась, но с другой стороны ее схватили другие руки. Она мельком увидела бледное лицо седовласого незнакомца, глаза, в которых не было ничего, кроме тени и сияния звезд: Моркелеб в человеческом облике, который вошел в двери террасы.
Она поняла — Амайон понял — что за хрустальную печать держал Джон.
Ненависть, измена, яд, убийство, боль…
Голос демона кричал в ней, и как дракон, она заключила свой разум в ножны из стали и алмазов.
Покинуть тебя, покинуть тебя, покинуть тебя…
Волны невыносимого удовольствия, неописуемой боли обрушились на нее. Она вцепилась в руку Джона, в угол стола, ее скрючило от боли, бросило в пот, тошнило.
— Держись, милая. — Его рука коснулась подбородка, приподнимая ее голову; она увидела, что он держит в руке обычную белую ракушку с пляжей Бела, и голос Амайона внутри нее поднялся до визга.
НЕ ПОЗВОЛЯЙ ЕМУ…
Ребенок внутри нее. Отчаянный, ужасающий возлюбленный-ребенок.
Дженни твердо замкнула разум и открыла рот, когда ракушку поднесли к ее губам. Сосредоточила взгляд на Поликарпе, который поднес свечу к палочке заговоренного темно-красного сургуча. Послушно протянула руки, и Мэб полоснула по ее ладони и намазала кровью хрустальную печать. Маленькой колдунье-карлице пришлось взобраться на стул, чтобы прижать окровавленный сигл ко лбу Дженни.
ОНИ БУДУТ МУЧИТЬ МЕНЯ ЦЕЛУЮ ВЕЧНОСТЬ…
Дженни припомнила ночи собственных страданий и холодно ответила Отлично.
И Амайон пропал.
На нее нахлынуло опустошение. Она едва осознавала, как Мэб взяла у нее изо рта ракушку. Дженни отвернулась и закрыла лицо руками, сердце ее было разбито и она заплакала.
— Демоны попросили Аверсина, чтобы он принес им определенные вещи. — Мисс Мэб подалась вперед в большом кресле Правителя, и Поликарп, который сидел на полу рядом с ней, снова приподнял скамеечку для ног.
Прошло почти двадцать четыре часа. Колдунья-карлица надела шелковые домашние туфли изумительного голубого оттенка, расписанные розетками из ляпис-лазури и золота, на носках которых висели маленькие золотые колокольчики. Когда она скрестила ноги, колокольчики зазвенели. — Такова была цена, которую он заплатил за это.
На столе в кабинете лежала хрустальная печать, зеленовато-белая, словно сделанная изо льда. Судя по инею на ней, коснувшись которого, человек оставлял след, может и впрямь так и было. Пузырек рядом с ней был скользким на ощупь, и Дженни видела, что он выжег на столе круги. Теперь он покоился на стеклянном блюдце. Голубая шкатулка из камня, хотя и более банальная, казалась тем не менее темнее и тяжелее, чем любой камень этого мира, который она знала, и смотреть на нее долго было тяжело. Ее покрывали темные отметины. Кровь, подумала она.
Белой ракушке тоже надо быть здесь, подумала Дженни. Тюрьме Амайона. Она устыдилась желания видеть ее. Знать, удобно ли ему там.