Ксения растерялась, не зная, что делать. Побагровев от стыда, она вывернулась из сжимавших ее плечи рук и вскочила на ноги. Ибрагимов ее не удерживал, обойдя стол, он вновь опустился в свое кресло и с ласковой улыбкой смотрел на молодую женщину, а глаза-маслины матово блестели.
– Я… я пойду уже, – попятившись, она зацепилась каблуком за ковер и чуть не упала.
– У вас в институте сейчас, насколько я знаю, формируются дополнительные списки в кооператив, – задумчиво проговорил он, словно разговаривая с самим собой.
Кипя возмущением, Ксения повернулась и выскочила из кабинета.
«За кого, интересно, он меня принимает?»
На этот день у нее был оформлен отгул, но, тем не менее, она помчалась в институт, чтобы рассказать обо всем Маше Савиной. Было обеденное время, поэтому Маша, впустив ее к себе в кабинет, заперла дверь и, включив электрический чайник, сняла с плитки уже разогретую кастрюлю с мясным рагу.
– Ну, как там у вас с Ибрагимовым? – спокойно спросила она подругу, достав из тумбочки глубокую тарелку и пакет с нарезанным хлебом. – Поешь со мной?
– Не хочу, – угрюмо буркнула Ксения, – ты не представляешь, что за тип этот Ибрагимов! Такая сволочь! Знаешь, на что он намекал?!
Пока Маша ела рагу, Ксения сбивчиво описывала свой визит к секретарю горкома. Подруга молчала, чуть кивая головой, – говорить во время еды Маша не любила, потому что в детстве не раз слышала рассказ о родственнике, задохнувшемся из-за застрявшей в горле рыбьей кости. Прежде, чем ответить, она подобрала остатки соуса с тарелки корочкой хлеба, тщательно прожевала и проглотила.
– Ну, ты вообще! Извини, Ксюха, я не понимаю, у тебя что в голове? Мозги есть? Упускать такую возможность! Ты что, девочка невинная?
– Да ты что, Маша, для меня подобное и подумать дико! Я люблю Сережу, у нас сын.
– Ну и люби, – Маша налила себе чаю и, бросив в стакан два куска быстрорастворимого рафинада, поболтала в нем чайной ложкой, – люби, смотри, как все они задыхаются в одной комнате. Смотри, как Сережа пишет свою докторскую диссертацию на сломанном стуле в углу, как Андрюша делает уроки, сгорбившись на старом сундуке. Сама недавно кричала, что на все готова за квартиру.
– Ну, не на это же! – Ксения с достоинством вскинула голову.
– А на что? – утерев рот салфеткой, добродушно спросила Маша.
– Даже если бы я, как ты говоришь, ради своей семьи и пошла на что-то… на что-то такое, то моя семья все равно была бы разрушена, потому что я не смогла бы смотреть Сереже в лицо. И он бы меня тоже никогда не простил.
Разгорячившейся Ксении самой понравилось, как гладко и хорошо она это сказала, но Маша ничуть не была тронута, наоборот, губы ее чуть презрительно скривились.
– Ну, прямо юная пионерка! Стыдно, Ксения, взрослая женщина, а лепечешь такой вздор! Во-первых, про такие вещи Сереже вообще не нужно знать, а, во-вторых, любовь… Да какая любовь в одной комнате с сыном и мамой за шкафом? Сколько так может длиться? От такой жизни твой Сережа через пять лет станет импотентом, а через десять на нервной почве заработает инфаркт или инсульт. Будешь бегать по докторам, выбивать ему пенсию, и везде тебя заставят по пять часов просиживать в очереди перед кабинетом, а в кабинете какая-нибудь фифа еще и нахамит в лицо, если не наорет. А Андрюшка? Думаешь, на его психике все это не скажется? И что ты тогда будешь делать со своим самоуважением, в музей Ленина его сдашь?
Ошеломленная нарисованной перспективой Ксения слушала подругу и растерянно хлопала глазами.
– Подожди, Машка, но как же это можно? Противно ведь! С каким-то чужим мужиком…
– А что там с чужим! Ибрагимов – мужик не такой уж и плохой, если что обещает, то делает. Я тебя к нему потому и послала.
– Так ты знала… А почему не сказала заранее?
– А что я знала? Что я могла заранее сказать? Он тоже не на каждую бабу бросается, мог бы вообще на тебя внимания не обратить. Но раз ты ему понравилась, воспользуйся, вот мой совет. Другой возможности у тебя не будет. Нет, конечно, как хочешь, никто тебя насиловать не собирается.
– Но это же… ведь тогда это же проституция получается.
– Да скажешь тоже! Проституция – это когда за деньги, а тут нормальный принцип: ты мне, я тебе.
– Все равно, я уже отказалась и ушла.
– Да брось ты, – Маша благодушно махнула рукой, – я позвоню знакомой девочке в горком, она тебя снова на прием запишет. Ничего страшного, мужикам даже нравится, если женщина не сразу соглашается.
У Ксении слегка закружилась голова, она на миг зажмурилась и, облизав пересохшие губы, хрипло спросила: