– Настоящий он или нет, проверить просто. А вот непросто ответить на вопрос. Зачем ей убивать вашего брата?
– У них был роман. Я это точно знаю. Я только не знаю, до каких пределов они дошли в своих отношениях. Вы понимаете, о чем я говорю. Но у них точно был роман.
– Откуда вы знаете?
Зина чуть покраснела.
– Я подглядывала, следила за ней. Маменька очень боялась, что гувернантка вскружит голову Анатолию, собьет его с пути. А ведь у него уже была тогда невеста, Таисия Семеновна. Собственно, на ней он и женился.
– А что стало с госпожой Киреевой?
– Я уже плохо помню, что там стряслось. Только они пошли с братом на водопад, дело в Финляндии происходило, и она там сорвалась с берега. Но не утонула. Её спас наш дальний родственник, Сергей Желтовский, она же у них потом и поправлялась. А потом исчезла, как и не бывало. Вот я и подумала, может она, Розалия, объявилась тут и отомстила брату?
– Все бы сходилось на месте, да только не бывала она никогда ни в Петербурге, ни в Финляндии.
– И все-таки это она! Я чувствую, – Зина решительно хлопнула ладонью по колену. – Она меня избегала, потому что видела, что я вроде как узнала её.
– А Анатолий? Разве бы он не признал её, свою бывшую любовницу? А если бы признал, так неужто бы не остерегся? – продолжал недоумевать полицейский. – Впрочем, может, он действительно узнал её, и именно это его и погубило. Но только при условии, что Гирей и Киреева – одно лицо. Но этого не может быть! Кто еще может её опознать? Таисия Семеновна?
– Нет, она её никогда не встречала.
– А ваши родители?
– Отец очень плох теперь, вряд ли он вам поможет. А маман, может, и вспомнит.
– А этот ваш родственник, как его?
– Желтовский?
– Он может её опознать?
– Вероятно, ведь она долго была в его доме. Да и он тоже, как я теперь понимаю, испытывал к Киреевой нежные чувства, – в словах девушки проскользнула злая досада. – Да только мы с той поры более не виделись ни с ним, ни с его матерью. Кстати, и она могла бы её опознать, ведь Александра Матвеевна ухаживала за Розалией, пока та находилась в их доме.
– Это все замечательно, столько возможных свидетелей. Одна загвоздка. Они все в Петербурге, а подозреваемая в Крыму! И, чтобы везти её на следствие через всю страну за казенный счет, я должен иметь более веские основания, – удрученно вздохнул следователь.
Зина замолкла и стала водить по песку носиком башмака. Её возбуждение прошло, она сникла. То, что казалось час назад бесспорным, оказалось сущей ерундой, глупостью. Обидно выглядеть в глазах Сердюкова совершенной дурой. А таковой, вероятно, он теперь её и считает.
– Послушайте, Зинаида Ефремовна. Я понимаю ваши чувства, ваше желание тотчас же найти убийцу любимого брата и покарать его. Но мы должны опираться на факты, а не на домыслы. Может, у Розалии были какие-нибудь особые приметы. Я не имею в виду горб.
– Была родинка на спине, под правой лопаткой. Большая такая, вроде как цветок черный. Я еще удивлялась, Розалия, и родинка наподобие розы. Чудно! Мы когда купаться ходили, тогда я и заметила эту родинку.
– Да! – протянул Сердюков. – Родинка на спине – очень весомый аргумент для ареста.
День перевалил к вечеру, жара спадала, с моря подул ветерок. Константин Митрофанович сидел на крыльце флигеля, куда он заточил пленницу. По его просьбе дворник раздобыл ему старый, прошлого урожая гранат, и теперь Сердюков аккуратно выколупывал зернышки и сосредоточенно считал их. Это занятие его успокаивало, что было весьма кстати. Ему только что пришлось чуть ли не палкой прогнать прочь тетку Гирей, пришедшую навестить пленницу. Пожилая женщина снова принялась стенать и увещевать следователя слезами, умоляя его отпустить несчастную горбунью. Но Сердюков уже был не властен над ходом событий. Если еще утром он колебался, то теперь картина стала иной. После разговора с Зинаидой Боровицкой его разыскал городовой, посланный местным полицейским начальством с просьбой прибыть незамедлительно. В кабинете генерала Константин Митрофанович узнал, что из Петербурга пришло по телеграфу предписание незамедлительно начать тщательное расследование убийства зятя действительного статского советника Гнедина. Таисия телеграфировала родителям о своем несчастье, и её отец тотчас же предпринял решительные действия. Поэтому теперь следствие приняло совершенно официальный характер, и, как ни крути, надо было везти несчастную подозреваемую в столицу для опознания. Вот что значит высокое родство! Был бы просто Боровицкий, так и прикрыли бы дельце в два счета! А так нет, пожалуйте самое тщательное расследование, да еще поручите самому толковому следователю, который, как нарочно, именно тут и оказался!
Посетив генерала и получив предписание из Петербурга, Сердюков снова встретился с доктором. Константин Митрофанович хоть и был полицейским, то есть человеком, который привык делать всякие неприятные вещи, но тут зашел в тупик. Надобно было решить один деликатный момент, а именно освидетельствовать девицу Гирей на предмет подлинности горба. Сердюков не представлял себе, как и подступиться к этой, с позволения сказать, процедуре. Поэтому он решил привлечь доктора.
Доктор без энтузиазма выслушал просьбу полицейского. Но отказаться не посмел. И вот теперь Сердюков сидел в ожидании результатов следственного эксперимента.
Доктор вошел во флигель, отпер дверь, за которой томилась пленница. Полицейский остался на улице, прислушиваясь к звукам, доносившимся из домика. Он ждал возмущенных криков, плача, но не услышал ничего. Через некоторое время доктор окликнул следователя.
Константин Митрофанович оставил недосчитанные зернышки и вошел в комнату с тяжелым чувством. Полураздетая Лия стояла спиной к двери, закрыв руками грудь. Растрепанная коса спадала на одно оголенное плечо. Она сверкнула на Сердюкова ненавидящим взором. В её глазах стояло отчаяние, и слезы унижения помимо воли катились по щекам. На душе у полицейского стало муторно. Но несчастная должна подтвердить подлинность своего ненавистного уродства!
– Что скажете, господин доктор?
– Только то, что естественное происхождение горба не вызывает сомнения, – буркнул доктор, которому его миссия тоже была не по душе. – Можете и сами убедиться.
– Благодарю, я вам полностью доверяю.
Сердюков бросил взгляд на искривленную спину девушки и отвел взор. И за что Господь так покарал её? Только что это? Неужто родинка, наподобие цветка?
– Скажите, а родинка под лопаткой, она у вас тоже с детства?
– Нет, я её только что нарисовала, – зло всхлипнула в ответ Гирей. Сердюков поспешил выйти вон. Скоро на пороге флигеля показался и доктор.
– Что думаете предпринять далее, господин Сердюков?
Полицейский хотел ответить, но не успел. Черная тень стремительно метнулась над их головами. Следователь едва успел отпрянуть назад под спасительную крышу флигеля, ухватив за собой и доктора. В противном случае не избежать бы им острого клюва преданного Гудвина, кружившего над домом.
– Чертова птица! Дьявольщина! – закричал доктор и замахал руками. – Подумать только, сторожит её, и вроде как переживает!
– М-да! – задумчиво произнес Сердюков, глядя на ворона, занявшего стратегическую позицию напротив выхода из флигеля.
– Я дворника кликну с ружьем, – доктор сердито сопел и утирал платком пот с лица.
Птица словно поняла последние слова и тяжело полетела прочь.
Глава семнадцатая
Обомлевшая Александра Матвеевна некоторое время не могла вымолвить ни слова, после того как супруги Боровицкие закончили свой сумбурный рассказ о дуэли Сергея и Анатолия. Она так испугалась за Сережу, что в первый момент решила, что он убит, и поэтому ничего не могла понять. Полина Карповна твердила ей, что ничего опасного нет, что доктор все сделал хорошо, что Сережа сегодня к вечеру или завтра вернется домой. Проникновенно заглядывая в глаза собеседнице и нежно пожимая ей руку, Боровицкая сообщила обезумевшей от страха родственнице, что пришлось дать кругленькую сумму доктору, чтобы держал язык за зубами. Какая такая дуэль? Полноте! Глупость, детская ссора между мальчишками!