– Все это мы проверим. Еще один вопрос: какое положение в городе занимает твоя семья?
– Мой отец – декурион, член городского совета.
Наш город управлялся по образцу греческих городов. У нас было общее собрание граждан, совет, выборы и должностные лица. Я сознательно пытался на этом играть, потому что знал: римляне поддерживают республиканские города, а в них – богатых людей.
– Твой отец, должно быть, состоятельный человек, если он – один из декурионов. Чем он занимается?
– Как и я, торгует зерном.
– С кем он торгует?
– Галилея поставляет продукты сельского хозяйства в города, расположенные на побережье: в Кесарию, Дор, Птолемаиду, Тир и Сидон. Я продавал зерно в том числе и для римских когорт в Кесарии.
– Это легко проверить. Ваша семья ведет дела с Иродом Антипой?
– Конечно! Ему принадлежит больше всего земли в Галилее. Раньше его резиденция находилась в Сепфорисе. Мне довольно часто приходится встречаться с его управляющими.
– Я заметил, что при упоминании Ирода Антипы офицер оживился:
– Что говорят в Сепфорисе об Ироде Антипе?
– На нас, городских жителей, он всегда может положиться. Но вот по деревням к Иродам и по сей день относятся с предубеждением.
Римлянин взял в руки свиток. Бегло просмотрел его, потом бросил на меня любопытный взгляд и продолжал:
– Тут у меня протокол допроса твоего раба Тимона. Кое-что здесь расходится с тем, что говоришь ты. Я правильно тебя понял, ваша семья поддерживает Ирода Антипу?
Я испугался. Так они допрашивали Тимона! К рабам применяют пытки. Тимон мог рассказать что угодно обо мне и моей семье. Я почувствовал, как кровь ударила в голову, а тело сковал страх.
– Ну, хватит притворяться! Чем вас не устраивает Ирод Антипа?
– Мы поддерживаем его власть. Все состоятельные люди в Сепфорисе и Тивериаде поддерживают его, – клятвенно заверил я.
– Почему же тогда у вас дома смеются над ним?
– То есть как?
– Ваш раб говорит, между собой вы называете Ирода Антипу вырожденцем, колеблющимся тростником и лисой!
У меня отлегло от сердца, и я рассмеялся:
– Когда-то он должен был стать единственным наследником Ирода. Но Ирод много раз менял свое завещание, В результате Антипа не получил ни трона, ни царства, ни даже самой большой и лучшей его части. Четверть – вот все, что ему досталось. Галилея и Перея.
– А, значит, теперь он мечтает наверстать упущенное? В комнате вдруг стало тихо. Даже писец перестал писать и уставился на меня.
– Может быть. Во всяком случае, было такое время, когда он об этом мечтал, – ответил я.
– А что значит «колеблющийся тростник»?
У меня возникло чувство, что Антипа для них важнее, и я несколько успокоился. Вдруг чиновник собирает информацию именно о нем? Когда я заговорил, голос мой звучал чуть более уверенно:
– «Колеблющийся тростник» – это у нас так говорят. Десять лет назад, когда Антипа перенес свою столицу в Тивериаду – город, который он основал и назвал в честь императора, – повсюду слышались недовольные голоса. Это и понятно: мы в Сепфорисе не обрадовались, когда другой город стал главным. В столице торговля идет лучше, чем в провинции. Поэтому многие в Сепфорисе были тогда настроены против Антипы.
– И причем же тут «колеблющийся тростник»?
– Это было вот как. Антипа отдал приказ в своей новой столице чеканить монету. На монетах обычно изображают правителей. Но еврейский-то закон запрещает создавать образы животных и людей! Тогда Антипа решил взять какой-нибудь безобидный мотив, что-то, что выделяло бы его столицу среди других городов: камыш, наприме, тростник, колеблющийся на ветру. И вот на его первых монетах, в том месте, где должен быть его профиль, оказался этот самый тростник. Из-за него Антипу и стали в шутку называть «колеблющимся тростником». Вот и все.[5]
– Между кем колеблется Антипа?
– Он колеблется между Сепфорисом и Тивериадой.
– Только между городами?
– Между женщинами он тоже колеблется!
– Ты намекаешь на историю с Иродиадой!
– Да. На его колебания между первой женой, набатейской принцессой, и Иродиадой.
– А не колеблется ли он уж заодно между набатеями и римлянами? Женился же он на дочери царя набатеев!
Ага – так вот, оказывается, почему римлянам интересен колеблющийся Антипа! Я ответил совершенно спокойно, и в моих словах не было ни тени притворства: