Сначала она не сообразила отсчитывать дни, но после капельницы стала вести календарь на собственном теле, делая зарубки до крови ногтем на запястье. Семь дней на левом, потом на правом, а в голове надо было держать только число недель.
Хотя Петра не стала доводить их число до трех. Она поняла, что они ее пересидят в конце концов, потому что у них есть другие похищенные и некоторые, несомненно, пошли на сотрудничество, а раз так, то их вполне устраивает, что Петра сидит в клетке и отстает все больше и больше, так что, когда она выйдет, будет последней в том, что они там делают – что бы это ни было.
Ладно, так какая ей разница? Она ведь и так не собиралась им помогать.
Но если она хочет найти способ освободиться, то надо, чтобы ее выпустили из комнаты и отвели туда, где она сможет заслужить достаточно доверия, чтобы вырваться.
Доверия? От нее ожидают лжи, ожидают планов побега. Поэтому надо быть как можно более убедительной. Очень помогло долгое одиночное заключение – все знают, что изоляция создает страшное давление на разум. Что еще поможет – они наверняка уже знают от других детей, что именно она первой не выдержала на Эросе напряжения битвы. Значит, они поверят, если сейчас она сломается.
Она стала плакать – это было нетрудно. У нее накопилось много настоящих слез. Но Петра отшлифовала эти эмоции, превратила плач в скулеж, долгий и непрерывный. Нос забился, но она не стала сморкаться. Из глаз лились слезы, и Петра не вытирала их. Подушка промокла от слез и соплей, но Петра ее не передвинула. Она только легла на мокрое пятно волосами и мотала головой, пока волосы не слиплись от носовой слизи, и на лице эта слизь засохла коркой. Петра старалась, чтобы плач ее не становился отчаяннее – пусть не думают, что она хочет привлечь к себе внимание. Она подумала было замолчать, когда кто-то войдет, – но решила, что не надо. Куда более убедительно будет не замечать людей.
Это помогло. Через день такого поведения к ней зашли и сделали еще один укол. На этот раз она проснулась на больничной кровати, и в окне виднелось ясное северное небо. А рядом с кроватью сидел Динк Микер.
– Привет, Динк!
– Привет, Петра. Ты здорово провела этих хмырей.
– Каждый помогает делу чем может, – сказала она. – Кто еще?
– Ты из одиночки вышла последней. Они собрали всю команду с Эроса. Кроме, конечно, Эндера. И Боба.
– Он не в одиночке?
– Нет, они не скрывали, кто еще сидит в ящике. Ты устроила себе шикарный выход.
– А кто второй по длительности?
– Никто не следил. Мы все вылетели на первой неделе. Ты продержалась пять.
Значит, две с половиной недели прошло, пока Петра завела календарь.
– Потому что я дурная.
– Вернее сказать – упрямая.
– Знаешь, где мы?
– В России.
– Я имела в виду – где в России?
– Нам сказали, что далеко от всех границ.
– И какая тут обстановка?
– Очень толстые стены. Инструментов нет. Постоянное наблюдение. Даже наше дерьмо взвешивают. Я не шучу.
– И что они заставляют нас делать?
– Было что-то вроде Боевой школы в варианте для дебилов. Мы долго притворялись, пока наконец Муха Моло не выдержал, когда преподаватель цитировал какое-то самое глупое обобщение фон Клаузевица[3], и Муха продолжил цитату – абзац за абзацем, а мы все присоединились. Конечно, такой памяти, как у Мухи, ни у кого нет, но мы, в общем, дали им понять, что сами можем обучить их всем этим глупостям. Так что сейчас – просто военные игры.
– Опять? И ты думаешь, они нам потом опять поднесут, что игры были настоящими?
– Нет, на этот раз только планирование. Стратегия для России в войне с Туркменистаном. Россия и союз Туркменистана, Казахстана, Азербайджана и Турции. Война с США и Канадой. Война с бывшим блоком НАТО без Германии. Война с Германией. И так далее. Китай. Индия. И полные глупости вроде войны с Бразилией и Перу, что вообще бессмысленно, но это, может быть, тестирование нашей покорности или еще что-нибудь.
– И все это за пять недель?
– Три недели дурацких уроков и две недели военных игр. Когда мы составляем план, они, видишь ли, засовывают его в компьютер и показывают нам, как получилось. Когда-нибудь до них дойдет, что единственный способ сделать эти игры чем-то, кроме потери времени, – заставить кого-то из нас играть за противника.