— Что?! — взревел Плавский. — Так выходит, это я сам додумался до всей этой хуйни? Вон отсюда, и чтобы духу вашего поганого завтра в Есейске не было! Ну, кто еще желает обвинить меня в разрушении моей Родины?
Желающих возражать или оправдываться больше не нашлось. Все сидели, понуро опустив головы, и ждали любого повода, чтобы улизнуть подобру-поздорову, пока и их не постигла участь Стариковского любимчика.
На их счастье в кармане у генерала зазвонил телефон. Вообще-то Иван Павлович считал ниже своего достоинства носить с собой мобильные телефоны, их с полдюжины таскала за ним охрана, однако, для одного аппарата было сделано исключение, номера, которого никто не знал, даже Стариков. Вот именно этот телефон и зажужжал сейчас в одном из генеральских карманов. Зажужжал как-то особенно противно и настойчиво.
— Все свободны, — зло бросил Плавский, недовольный тем, что пришлось прервать разнос.
Буквально через секунду в помещении никого не было. «Тараканы ошпаренные»! — с пренебрежением глядя им вслед, подумал генерал и распахнул крышку телефона.
— Прошу извинения за ночной звонок, это я, — зачастила трубка голосом Амроцкого, — здравствуйте. Я, наверное, вас разбудил?
— Да какой разбудил! Я здесь со своими советничками секстренаж провожу! Так что ваш звонок для них прозвучал как глас Спасителя. Добрый вечер, чем обязан?
— Да это я вам обязан вашей благосклонностью, — слегка польстил московский полуночник, уловив суровость в голосе Плавского. — Есть обнадеживающие новости, Иван Павлович. — Амроцкий замолчал, побуждая собеседника задать встречный вопрос. Однако трубка упрямо молчала. — Удалось переместить «головную боль», завтра выйдет указ, — многозначительно завершил Михаил Львович.
— И куда, хотелось бы полюбопытствовать? — голос генерала сразу стал почти бархатным. — Действительно на ночь подняли настроение, а то чуть было не разогнал половину своей администрации…
— Гоните, если того обстоятельства требуют. Мы толковыми людьми всегда поможем, а о том, что у вас бестолочей полно, Москва уже, если не ошибаюсь, дня три как судачит. Что же касается нашего вопроса, так к бывшему месту службы его определили…
— В помощники градоначальника, что ли?
— Нет, по первой, основной специальности. Чистить совсем уже запаршивевшее ведомство.
— Вон оно как! Это хорошо, а там, не ровен час, и голову свернуть можно, народу одичавшего сейчас всюду полно, обязательно в чьи-нибудь интересы встрянет. И кому же это такая светлая идея пришла?
— Не поверите, не мне! При встрече все подробно расскажу, я к вам на днях собираюсь, не прогоните?
— Да Бога ради, хорошим людям, да с хорошими известиями всегда рады. Прилетайте, только время заранее сообщите, а то хозяйство у меня ныне хлопотное, подготовка к зиме, северный завоз. — И уже собираясь попрощаться, Плавский как бы спохватился: — Так, говорите, шумит Москва? Может, мне на поклон к Царю напроситься?
— Шумит, шумит, а нам сейчас шум вовсе ни к чему. Лучше бы обзвонить всех министров, извиниться и сказать, что в общей папке бумаг, представленных на подпись, скрытые недруги, еще от бывшего губера оставшиеся, умышленно подсунули. А насчет поклона Царю, весьма своевременная и дельная мысль. Принять не примет, а положительный момент останется. А того, кто вам дурацкую идею с письмами подсказал, гоните, да еще громкий приказ издайте. Да что это я! Не мне же вас, боевого генерала, учить, когда надо быть грозным и беспощадным, в том числе, и к друзьям. Всё, удачи вам.
— Спасибо за совет. Жду в гости… — произнес Плавский в уже всхлипывающую короткими гудками трубку. — Вот сука! — и, выйдя в коридор, раскатисто приказал: — Ляскаль и Михайлина Михайловна за мной!
— А мы? — заискивающе подал голос Стариков.
— Скажите спасибо, что здесь женщина, а то бы я сказал, куда вам следует направиться!
Стариковские остались стоять в коридоре сиротской группой.
Не успела богатырская фигура генерала и семенящих за ним приспешников скрыться за поворотом длинного коридора первого корпуса, как снизу по лестнице на их этаж вбежал запыхавшийся Петр Затеев — молодой человек из местных, когда-то крутившийся в подручных у Дракова. Во время избирательной компании Петр сидел на черной кассе, а в последние месяцы, искушенный посулами весомой должности, которую ему обещал пробить в администрации Стариков фактически открыто перешел в лагерь москвичей.
— Алексей Викторович! Можно вас на минуточку? — не переведя дыхание, выпалил Затеев и, не обращая внимания на недовольную физиономию Старикова, схватил его за рукав и чуть ли не силой увлек в открытую дверь комнаты, которую только что покинул Плавский. — Беда, Алексей Викторович, Драков встречался с Шусем, час как разошлись. Принято решение на завтрашнем заседании заксобрания начать против вас настоящую войну…
— Против меня лично? — перекосился Стариков.
— Прежде всего, против губернатора, ну, и всех не наших! А вас, вас… — молодой человек понизил голос и запнулся, настороженно обводя комнату колючим взглядом.
— Ну, так и что там насчет меня? — с нетерпением дернул его за рукав Стариков. — Да не крути ты головой, здесь все чисто, это же моя комната! Позавчера Саня лично проверял на «жучков».
— Страшно, Алексей Викторович, — зашептал он почти в самое ухо Старикову, — вас решили убрать, если останетесь в крае…
— В каком это смысле «убрать»? — возмутился считающий себя всесильным тайный советник генерала.
— Да, тише вы, у нас воздух слышит! — отшатнулся от него Петр.
— Как?.. — почти закричал побледневший Стариков, до которого начал доходить страшный смысл услышанного.
— Как, не знаю, но команду он уже отдал…
— Да как же это так, да какое он имеет право?! Надо же что-то делать!.. Петенька, родной, надо быстрее к губернатору…
— Так поздно уже…
— Не поздно, он только что пошел к себе. Нет, вместе пойдем! Ты ему все расскажешь. Пошли, пошли, — теперь уже Стариков толкал перед собой слегка упирающегося Затеева, сначала из своей комнаты, а потом и по коридору, невнятно причитая ему в спину: — Здесь своей жизнью рискуешь, а он не в грош не ставит…
— Алексей Викторович! А нам что делать? — крикнул им кто-то вдогонку.
— Не спать, дожидаться меня! — обернувшись, приказал всесильный.
К Плавскому их долго не пропускала охрана, ссылаясь на то, что губернатор уже отдыхает. Наконец из апартаментов выскочил озабоченный Ляскаль.
— Алексей Викторович, шли бы вы отсюда от греха подальше, он продолжает буйствовать. Приказал кадровиков разбудить. Мой вам совет, не ходите вы к нему сейчас.
— Да я не один, ты ему передай, что я с Затеевым, тут такое дело! В общем, меня заказали!
— Что?!. — Ляскаль юркнул обратно и через пару минут возвратился. — Проходите! — и, обращаясь к охраннику, распорядился: — Вызовите к губернатору Забродина и заварите для всех крепкий кофе.
— Ну, и что вы уже успели высосать из пальца, чтобы поправить свое пошатнувшееся положение? — не вставая из-за стола, изрек Плавский. — Только не надо меня пытаться разжалобить своим несчастным видом и страшными сказочками.
Стариков, как самый ценный аргумент, молча вытолкнул вперёд Затеева. Пётр, сбиваясь и путаясь, повторил то, что недавно рассказал своему покровителю.
— Сейчас люди Дракова, — почти обреченным голосом продолжил он, — обходят всех депутатов и предупреждают о последствиях, которые наступят для них в случае неправильного поведения на сессии.
— Ляскаль! Начальника милиции ко мне! — стукнул своей лапой по столу Плавский.
— Не надо, — тихим, сдавленным голосом произнес Затеев и, не обращая ни на кого внимания, отодвинул от стены стул и сел посреди кабинета. Никто даже и представить себе не мог того ужаса, который в одночасье выстудил душу этого раздавленного самим собой человека. Пётр со всей отчетливостью понял тоскливую безысходность своего положения. Увидев мелочность и трусость Старикова, на которого он сделал свою ошибочную ставку, ревущего и, казалось, вовсе не замечающего людей Плавского и всех этих копошащихся вокруг чужаков, он позвоночником почувствовал обжигающий холод Есейской воды. Как расправляются с неверными, он хорошо знал — колосник к ногам — и с обрыва. За двадцать минут сумасшедшее течение и острые, как резцы, придонные камни превращали человеческое тело в измельчённый корм для рыб. — Не надо никакой милиции… Шусь хвалился, что он уговорил главного мента завтра обратиться к депутатам с заявлением и попросить от имени всех федералов защитить от клеветы и нападок губернатора.