— Кирэн… — обратилась она к менестрелю. Она была единственной, кто называл его по имени.
— Да? — отозвался он.
— Ты ведь, умеешь читать мысли? — спросила она.
— И такое тоже бывает, — ответил он, улыбнувшись шире.
— Тогда ты должен, знать, как я люблю тебя?! — выпалила Эргева на одном дыхании.
— Вот этого я и не знал, — произнёс он, отводя глаза в сторону.
— Я хочу быть с тобой.
— Ты же знаешь, что это не возможно. Любовь — чуждое мне чувство. Сотворяющий не наградили меня этой привилегией. Я бессмертен, было бы пыткой любить кого-то, потом мучительно наблюдать, как он стареет и умирает. Эльфы живут дольше всех в мире, но и они не вечны. А ты человек, несмотря на то, что магия может поддерживать твою жизнь достаточно долго, ты умрёшь. Я не могу ответить тебе взаимностью, даже постелью. Не надо меня любить. Не мучай себя. Любовь, лишь иллюзия, заставляющая смертных продолжать род. Пусть некоторые и превозносят это чувство выше всего. Кримелья не богиня любви — она богиня разврата, отвечающая за самые низменные желания прикрытые высокой целью. Как глубоко ошибаются эльфы, поклоняющиеся ей. Пусть и воюющие друг за другом за правду. Правды нет.
Эргева внимательно выслушала всю тираду менестреля. На глазах у неё наворачивались слёзы.
— Но я же люблю тебя, — повторила она дрожащим голосом.
— Не плачь. Обрати своё внимание на существ этого мира. На Лирнэ хотя бы.
— Ты что спятил?! У него самый мерзкий характер из всех, что мне доводилось встречать. Он невыносим, — прошипела ведьма.
— Зря ты о нём так. У всех есть свои плюсы и минусы.
— Мне наплевать, я не вижу никого кроме тебя. Для меня в этом мире, есть только ты, а всё остальное лишь пустота.
— Повторяю, я не вижу смысла в любви, — холодно и жестко произнёс Кеоран.
Ведьма накинула на плечи старую шаль и вышла, хлопнув дверью.
Кеоран прошёлся по комнате от одной стены к другой. «Странные вы, смертные», — подумал он вслух.
Тем временем, Лир издав невнятный звук, перевернулся на другой бок. Менестрель показалось, что его разговор с Эргевой мог разбудить его.
— Мы тебя не разбудили? — тихо спросил он.
Эстир приоткрыл один глаз. Даже во сне он умудрялся сохранять хитрое и насмешливое выражение лица.
— Да я и не спал почти, так задремал только, — ответил он заспанным голосом.
Он приподнялся на локте и посмотрел прямо в глаза менестрелю.
— А ты, Кирич, циник и подлец! — усмехнулся Лирнэ, — Нельзя так поступать, с тем, кто тебя любит.
— Молчи ты! — ответил Кеоран, улыбаясь, и тонкие пальцы его на мгновение сжали шею Лира.
Элрэт понял, что это всего лишь шутка, хотя весьма нехарактерная для менестреля.
— С чего ты вдруг так заботишься о чужих чувствах?! — спросил страж изнанки.
— Просто, когда тебе самому больно, лучше понимаешь других и острее ощущаешь чужие страдания. А тебе этого не понять.
— В чём-то ты прав.
Лир встал с кровати. Босиком по грязному полу проследовал до стола. Взял треснутый кувшин с водой жадно приложился к нему.
«У этой эльфийской морды вообще дома зеркало есть?» — проворчал он, обшаривая комнату взглядом. Наконец-то на пыльной полке с забытыми книгами отыскался зеркальный осколок треугольной формы. Поднеся свечу поближе к себе, он принялся разматывать бинты.
В тусклом свете он увидел косой шрам рассекающий лицо. Лирнэ осторожно провёл по краям пальцем. При прикосновении рана всё ещё болела, но уже не так сильно. Она успела слегка зажить с того времени, но всё же не так быстро, как надеялся Элрэт.
«Проклятье! Обычно мои раны заживают быстрее. Гадский Сэм, если у меня была такая возможность, я бы убил его снова, — прошипел он, — Хотя со шрамом тоже не плохо».
Он рассмеялся сам себе.
— Лир, я, наверное, пойду, — произнёс Кеоран, о существовании которого Элрэт уже успел забыть.
— А где это эльфёныш?! — спросил Лир.
— Скоро вернётся, он где-то в кабаке играет.
Менестрель открыл проход на изнанку и удался.
Лир остался один. Он нашарил на столе оставленную кем-то трубку, рядом лежал мешок с табаком. Захотелось немного покурить, раз остальные говорят, что это успокаивает. Лирнэ вытряхнул щепотку себе на ладонь. Осторожно принюхавшись, он убедился, что это обыкновенная курительная смесь, а не тот, что вызывает видения. Он раскурил трубку и приоткрыл окно, что бы наполнить комнату свежим воздухом. Из окна был виден тесный переулок и красная кирпичная стена соседнего дома.
На подоконник с диким криком запрыгнуло что-то. От удивления Лир чуть не подавился трубкой. Нечто оказалось серым котом со сваленной шерстью, у которого отсутствовал один глаз, и было порвано ухо. От животного исходил запах гнили и разлагающейся плоти.