Виллум подошел поближе, склонился над Стоув и провел рукой по ее волосам.
— Когда приходят тяжелые времена, люди становятся способными на любые поступки. И поступки эти перечеркивают все, что раньше они считали священным.
Аландра подняла голову, глаза ее покраснели от слез.
— Роун предупреждал меня об этом. Я потеряла его доверие, потеряла четырнадцать детей, которых так любила. Я перепробовала все, но ничего не действует. Они лежат все так же неподвижно, на волосок от смерти. Мне сказали, что если я приведу Стоув в Оазис, то смогу помочь детям. Но ведь и это, наверное, неправда?
Мабатан не могла поверить, что целительница все еще хранит эти обманчивые иллюзии. Ответ Виллума прозвучал прямо и недвусмысленно:
— Их планы в отношении Стоув не имеют к детям никакого отношения.
— Откуда ты знаешь? — беспомощно спросила Аландра.
— Неужели тебе непонятно?! Не валяй дурака. Ты же сама прекрасно знаешь ответ. Мы с тобой договорились. Времени осталось в обрез. Здесь нужно убрать все следы борьбы.
— А как мы выберемся отсюда? Мы же не сможем просто так выйти через городские ворота.
— Именно так я и собираюсь поступить.
Страж у ворот почтительно и робко спросил у человека-птицы:
— Твоя милость так скоро нас покидает?
— Да, друг мой, — ответил Виллум в слащавой манере, которая, как догадалась Мабатан, была присуща голосу Ворона. — Мне всегда больно покидать Праведное. Но когда тебя призывает Город, ты обязан незамедлительно спешить на его зов.
Взгляд охранника был сосредоточен исключительно на ярких перьях блестящей накидки. Он пожелал Виллуму и Стоув счастливого пути, едва обратив внимание на целительницу и помощника, следовавших за ними.
Ворота закрылись. Порыв смрадного ветра донесся с озера.
— Люди здесь, должно быть, привыкли к запаху смерти, — пробурчала Мабатан.
Ей доводилось слышать рассказы о правителе Браке и его правосудии: людей бросали в кислотный студень озера, где тела растворялись всего за день.
Аландра, поджав губы, обиженно прошептала:
— Люди живут в Праведном в удобстве и роскоши. У них проведено электричество, им привозят самую разную хорошую еду, они прекрасно одеваются и имеют все лучшее, что может предложить Город. А этот запах их не беспокоит. И ты можешь не обращать на него внимания.
Мабатан презрительно фыркнула. Слишком много себе позволяла эта целительница, хоть ничего при этом не понимала.
Натянутое молчание продолжалось еще долго. Они вошли в лес, где росли красноватые деревья.
И когда они углубились в чащу, Виллум ссадил Стоув с коня, снял с него седло и послал скакуна галопом в противоположном от Праведного направлении.
— Что ты делаешь? — удивилась целительница.
Виллума этот вопрос, казалось, даже позабавил.
— Лошади совсем не понравится то место, куда мы направляемся.
— Ты чем-то напоминаешь Владык Города или человека очень к ним близкого, — сказала Аландра, словно обвиняя его в этом. А потом фыркнула, обратившись к Мабатан: — А кто ты, вообще непонятно — не то мальчик, не то девочка, не то женщина, не то мужчина. Кто же ты на самом деле?
— Я женщина. И лет мне столько же, сколько тебе. Мы — вазя, отличаемся от многих.
Оторопь на лице ловца видений выглядела забавно, почти комически. Мабатан отвернулась от Аландры и несколько раз постучала по поваленному бревну.
— Ты из народа земли? Но ведь это миф! Их никогда никто не видел. Вазя!.. Да ты, видать, и соврешь — недорого возьмешь.
Мабатан, выгнув бровь, вопросительно взглянула на Виллума. Когда он ей кивнул, девушка чуть склонила голову, лукаво взглянула на Аландру и усмехнулась.
— Мой отец — пятнистая бурая крыса. Уверена, что ты не раз с ним встречалась на вашем огороженном участке Края Видений.
— Это невозможно. — Целительница глубоко вздохнула и тяжело опустилась на лежавшее рядом бревно.
— Ты бы сюда лучше не садилась, — сказал Виллум, сделав ей знак освободить бревно.
В этот момент бревно сдвинулось с места и немного откатилось в сторону. Аландра отпрыгнула от него с проворством лягушки. А когда в образовавшемся в земле отверстии обозначилась клыкастая тень, ловец видений в диком ужасе отпрянула еще дальше и завопила: