– Думаю, да, шатлена.
– Текла. Я просила книги – два дня назад, когда меня привезли. Но не получила их.
– Они здесь, – сказал я. – Со мной.
Сбегав к Дроттову столу, я принес книги и просунул в кормушку самую маленькую.
– О, чудесно! А остальные?
– Еще три.
Книга в коричневом переплете тоже прошла сквозь кормушку. Но две другие – зеленая и фолио с гербом на обложке – оказались слишком широки.
– Позже Дротт откроет дверь и передаст их тебе, – сказал я тогда.
– А ты не можешь? Так ужасно – видеть их сквозь эту штуку и не иметь возможности даже дотронуться…
– Вообще-то мне не положено даже кормить тебя. Этим надлежит заниматься Дротту.
– Но все же ты передал мне еду. И, кроме того, это ты принес книги. Разве тебе не полагалось вручить их мне?
Я смог лишь неуверенно возразить, потому что, в принципе, она была права. Правила, запрещающие ученикам работать в темницах, направлены на предотвращение побегов; но ведь этой хрупкой, несмотря на высокий рост, женщине нипочем не одолеть меня, и, таким образом, беспрепятственно выйти наружу она не сможет. Я пошел к камере, где Дротт все еще приводил в чувство клиентку, пытавшуюся покончить с собой, и принес ключи.
Оказавшись в камере Теклы и закрыв за собой дверь, я обнаружил, что не в силах вымолвить ни слова. Я пристроил книги на столике, где из-за подсвечника, подноса и графина с водой почти не оставалось места, и остановился в ожидании. Я знал, что должен идти, но не мог сделать этого.
– Может быть, сядешь?
Я присел на кровать, предоставив ей стул.
– Будь мы в моих покоях в Обители Абсолюта, я смогла бы предложить тебе куда больший уют. К несчастью, в то время тебя туда не вызывали.
Я покачал головой.
– Сейчас мне нечем угостить тебя, кроме этого. Тебе нравится чечевица?
– Я не стану есть этого, шатлена. Скоро время моего ужина, а здесь вряд ли достаточно и для тебя одной.
– Действительно… – Взяв с подноса перышко лука, она, будто не совсем понимая, что с ним делать, проглотила его, как ярмарочный фигляр глотает гадюку. – А что дадут на ужин тебе?
– Лук-порей с чечевицей, хлеб и баранину.
– Ах, вот в чем разница – палачи получают еще и баранину… Как же тебя зовут, мастер палач?
– Севериан. Но это не поможет, шатлена. Не будет никакой разницы.
– В чем? – улыбнулась она.
– Ну… если ты подружишься со мной. Я не могу выпустить тебя на свободу. И не стал бы делать этого, даже если бы ты была моим единственным во всем мире другом.
– Но я и не думала, что это в твоих возможностях, Севериан.
– Тогда зачем же беседами со мной утруждаться?
Она вздохнула, и радость исчезла с ее лица – так солнечный свет покидает камень, на котором пристроился погреться нищий.
– С кем же мне еще беседовать, Севериан? Вот я поговорю с тобой некоторое время – несколько дней или пару недель, – а после умру. Я понимаю, ты думаешь о том, что, будь я в своих покоях, не удостоила бы тебя и взглядом. Но ты ошибаешься. Конечно, со всеми не поговоришь, их слишком много вокруг, но за день до того, как меня привезли сюда, я разговаривала с конюхом, державшим мне стремя. Заговорила с ним оттого, что пришлось ждать, но услышала от него много интересного…
– Но ты больше не увидишь меня. Еду будет приносить Дротт.
– Вот как? Спроси, не позволит ли он тебе делать это?
Она взяла меня за руки. Ее руки были холодны как лед.
– Попробую… – неуверенно проговорил я.
– Попробуй! Пожалуйста, попробуй! Скажи ему, что мне нужна еда получше и что я хочу, чтобы приносил ее ты. Хотя я попрошу об этом сама. Кому он подчинен?
– Мастеру Гюрло.
– Я скажу ему – Дротту, правильно? – что хочу говорить с мастером Гюрло. Ты прав, они не откажут – ведь как знать, Автарх может и освободить меня!
Глаза ее заблестели.
– Я передам Дротту, что ты хочешь его видеть, – сказал я, поднимаясь.
– Подожди. Разве ты не хочешь спросить, почему я здесь?
– Я знаю, почему ты здесь, – ответил я, прежде чем закрыть дверь. – Потому, что тебя рано или поздно надлежит подвергнуть пытке, как и всех прочих.
Да, жестоко, но я сказал это без всякой задней мысли – как любой юнец. Ляпнул первое, что пришло в голову… но это было правдой, и, поворачивая ключ в замке, я был даже рад тому, что сказал это.
Экзультанты попадают к нам часто. И первое время почти все понимают ситуацию правильно, так же как сейчас – шатлена Текла. Но проходит несколько дней, а пыток что-то не видать, и тогда надежды берут верх над здравым смыслом. Клиенты начинают говорить об освобождении, рассуждать о том, что предпримут ради них друзья и родные и что сделают они сами после того, как выйдут на волю.