– Что?
– Пожалуй, мне лучше не болтать слишком много. Автарх не таков, как другие люди. Что бы я ни говорила порой, на Урд нет человека, который мог бы сравниться с ним.
– Я знаю это.
– И этого для тебя достаточно. Взгляни. – Она подала мне книгу в коричневом переплете. – Здесь говорится: «Фалалей Великий сказал, что демократия – сиречь Народ – желает, чтобы ею управляла сила, превосходящая ее, а Ирьери Мудрый – что простолюдины никогда не позволят кому-либо, отличному от них, занять высокий пост. Невзирая на это, и тот и другой именуются Совершенными».
Не поняв, что она хочет сказать, я промолчал.
– Все это к тому, что никто не может знать наверное, как поступит Автарх. Или же Отец Инире. Когда я только-только прибыла ко двору, мне, точно великую тайну, поведали, что фактически политику Содружества определяет Отец Инире. Через два года один очень высокопоставленный человек – я даже не могу назвать тебе его имени – сказал, что правит сам Автарх, хотя из Обители Абсолюта и может показаться, будто это Отец Инире. А в прошлом году одна женщина, суждениям которой я доверяю гораздо больше, чем суждениям любого из мужчин, поведала мне, что на самом деле это абсолютно все равно, так как оба они непостижимы, точно океанические глубины, и, если б один из них правил, когда прибывает луна, а другой – когда ветер дует с востока, никто не заметил бы разницы. И я считала это суждение мудрым, пока не поняла, что она всего-навсего повторила то, что я говорила ей за полгода до этого.
Текла умолкла и опустилась на кровать, разметав волосы по подушке.
– По крайней мере, – заметил я, – ты не ошиблась, доверяя ей. Она черпала свои суждения из достоверных источников.
Точно не слыша меня, она прошептала:
– Но все это так, Севериан. Никто не может предсказать заранее их действия. Меня могут освободить хоть завтра. Это вполне возможно. Теперь-то им уж точно известно, что я здесь. Не смотри так! Мои друзья поговорят с Отцом Инире. Быть может, кто-нибудь даже упомянет обо мне в разговоре с Автархом. Тебе ведь известно, почему я здесь?
– Из-за чего-то связанного с твоей сестрой.
– Моя единокровная сестра Тея сейчас с Водалом. Говорят, будто она – его любовница, и это, по-моему, очень даже вероятно.
Я вспомнил прекрасную женщину на лестнице Лазурного Дома и сказал:
– Пожалуй, я однажды видел твою сестру. В некрополе. С ней был экзультант – вооруженный мечом, упрятанным в трость, и очень красивый. Он сказал мне, что его имя – Водал. Лицо той женщины было правильной, округлой формы, а голос – словно у голубки. Похожа?
– Пожалуй, да. Они хотят, чтобы она предала Водала ради моего спасения, но она ни за что не сделает этого. И, когда они убедятся в этом, почему бы им не освободить меня?
Я заговорил о чем-то другом и продолжал, пока она не рассмеялась.
– Ты так умен, Севериан, что, сделавшись подмастерьем, будешь самым церебральным палачом в истории! Ужасно!
– Но у меня было впечатление, будто шатлене доставляют удовольствие такие беседы.
– Только сейчас, потому что не могу выйти отсюда. Может быть, это окажется для тебя потрясением, но на свободе я редко уделяла время метафизике. Предпочитала танцевать или охотиться на пекари со сворой пятнистых гончих. А восхищающую тебя ученость приобрела еще в детстве, под угрозой палки учителя.
– Если шатлена захочет, мы можем не говорить о таких вещах.
Поднявшись, она зарылась лицом в принесенный мною букет.
– Теология цветов лучше теологии фолиантов, Севериан. Как, должно быть, прекрасно в некрополе, где ты сорвал их! Это ведь не могильные цветы, верно? Принесенные кем-то, чтобы почтить память покойного?
– Нет. Они были посажены там давным-давно. И каждый год расцветают.
В дверное окошко заглянул Дротт.
– Время! – Я поднялся.
– Как ты думаешь, может быть, ты увидишь мою сестру, шатлену Тею, еще раз?
– Думаю, вряд ли, шатлена.
– Но, Севериан, если увидишь, расскажешь ей обо мне? Возможно, они просто не могут связаться с ней. В этом не будет никакой измены – ты сделаешь для Автарха то, чего хочет он сам!
– Хорошо, шатлена.
Я шагнул за порог.
– Я знаю, она не предаст Водала, но возможен же какой-нибудь компромисс…
Дротт закрыл дверь и повернул ключ в скважине. От меня не укрылось, что Текла не спрашивала, как ее сестра с Водалом оказались в нашем древнем, давно забытом такими людьми, как они, некрополе. После освещенной светильником камеры коридор с рядами металлических дверей и отсыревшими стенами казался темным и мрачным. Дротт завел рассказ о том, как они с Рохом ездили на тот берег Гьёлля смотреть львов, но я все же расслышал последние слова Теклы: