«Это будет Ронан».
Нокс возьмет Вейл с собой. Она будет его гидом и…
Вейл! Несмотря на пронзительные звуки сигнализации, она не проснулась. Опасаясь, что с ней что-то не так, он подошел к кровати и сильно ее встряхнул. Никакой реакции.
— Просыпайся, женщина. — Он потряс ее несколько раз. — Сейчас же.
И снова ничего. Возможно, воспоминания Селесты повредили ее когда-то смертный разум. В отчаянии Нокс решил шокировать ее организм. Он наклонился и прижался губами к ее губам. Поцелуй. Его первый, и настоящий шок для его организма.
Ее губы были мягче, чем он себе представлял. Слаще. Горячее. Его сердце бешено колотилось, и он жаждал еще одного поцелуя. Сейчас. Сейчас же! Более глубокого. С переплетающимися языками.
«Шагаешь по тонкому льду. — Он проглотил стон желания, когда выпрямился. — Контролируй себя».
Вейл моргнула, и он вздохнул с облегчением, хотя его разум еще не пришел в себя после бури.
Больше никаких поцелуев.
«Не обращай внимания на разочарование». Станет ли она мертвой для мира на короткий промежуток времени, когда совершит убийство? Имеет ли значение возраст и опыт жертвы?
Ему придется научить ее как…
Нет! Он ничему ее не научит. Влечение к ней не будет диктовать его поступки. Гуннар, Хантер из Клиовея и Малакай из Хайгарда погибли, защищая Селесту, и это была последняя ошибка, которую они совершили.
А как насчет Рейнджера, воина, известного как бог огня, у которого была пара сапог с крыльями, дающими ему способность летать? Он был еще одним мужчиной, которого Селеста соблазнила до появления Гуннара. Рейнджер остался жив.
Если бы Вейл помнила, как спала с ним, она могла бы возжелать его тела, могла бы помочь ему начать тайную атаку на Нокса. А как же муж Вейл? Какие темные дела она совершит, чтобы вернуться к этому человеку?
«Не обращай внимания на вспышку ревности».
Поймав взгляд Нокса, она медленно и приветливо улыбнулась.
— Привет.
«Не обращай внимания на волны изумления и новый прилив возбуждения».
— Ты. — Ее улыбка исчезла. Она резко выпрямилась, разноцветные волосы рассыпались по рукам. — Ты выглядишь более напряженно, чем обычно. Что случилось?
— Твоя лень. У нас есть дела. — Он развязал веревки вокруг ее запястий, с удовольствием отметив, что ссадины исчезли. — Пошли. Пора уходить.
— Мы уходим? Вместе? — Застонав, она повела плечами. Как они, должно быть, болят.
Чувство вины снова кольнуло его.
— Ты бы предпочла, чтобы я оставил тебя здесь?
— Да. Нет. Может быть? — Затем она потерла сонные глаза. — Пожалуй, сначала мне следует сходить в туалет. Хотя я не чувствую, что мне нужно в туалет.
— Теперь ты бессмертна, помнишь? Ты перевариваешь продукты иначе.
— Бессмертна. Верно. — Решимость ожесточила ее черты. — Я бы еще хотела немного времени, чтобы освежиться.
Под впечатлением от ее быстрого решения, он сказал:
— Разумеется. Надеюсь, ты также помнишь мое предыдущее предупреждение. Не надо играть против меня.
— Да, да, да. — Она поднялась на дрожащие ноги и побрела в ванную. Пока Нокс ждал, он набил сумку вещами, которые могли им понадобиться.
Когда она вернулась, верхняя половина ее волос была заплетена в косу, лицо покрыто румянцем, а зубы почищены. Она захватила темную футболку и кожаные штаны, и он испытал странную смесь удовлетворения и собственничества, зная, что его одежда облегает ее изгибы.
— Кстати, — сказала она, переминаясь с ноги на ногу. — Обычно я одеваюсь гораздо лучше.
— Ты и так хорошо выглядишь.
Слишком хорошо. Его взгляд задержался на ней, кровь закипела в жилах.
— По-видимому, да, — пробормотала она, указывая на его напряженную ширинку. — Так куда же мы идем?
Наглая женщина. Собирается вести себя беззаботно? Очень хорошо. Он сделает то же самое.
— Мы идем на охоту. После того, как я удостоверюсь, что ты не протащишь оружие под одеждой. — Он подошел к ней сзади, чтобы провести ручной досмотр.
— Так вот как ты щекочешь себе нервы? — спросила она, внезапно ахнув.
Грудь. Живот. Бедра. Его температура поднялась на несколько тысяч градусов.
«Подожди. Она что-то сказала. Отвечай!»
— Ты полагаешь, что я должен быть заинтригован.
Он должен дважды проверить ее грудь… и ее живот… и ее бедра… Ее женственная мягкость умоляла его: «Задержись, наслаждайся… доставь мне больше удовольствия, чем я когда-либо знала».
«Принимаешь желаемое за действительное. Это приведет к смерти. Сопротивляйся!»
— А разве нет? — спросила она.
— Хочу ли я тебя? Нет. — Нуждаюсь? О, да. Но только здесь. Только сейчас. С ней.