Его голос был на грани срыва. Глаза горели от непролитых слез, а челюсть заболела, когда он скрипнул зубами.
— О, Нокс, — повторила Вейл. Она прижалась к нему, и ее слезы потекли ему на грудь.
Он знал, что она оплакивает все его потери, все страдания Минки. Женщина, которая отказывалась сломаться перед ним, которая снова и снова поднимала подбородок, чтобы вырваться вперед, несмотря на обстоятельства, не могла защититься от его боли.
«Я опустошен». Он тут же прильнул к ней.
Успокоившись, она сказал:
— Ты наказал тех, кто ее убил?
— Они умерли в агонии.
— Не думаю, что мне следует радоваться чужим страданиям, но это так. — Она вытерла глаза и нос о его рубашку. — Они заслужили это…
— Давай поставим точку в этом разговоре. Ты только что использовала меня как носовой платок?
— Да. — Она моргнула, глядя на него с невинным видом. — Извини меня за супер чувствительность и нужду в жилетке, которой у тебя нет.
Он хихикнул, а потом издал странный звук, который напомнил ему смех. Женщина. Ох уж эта женщина.
— Твоя ситуация была такой же тяжелой, как и у Минки, — сказал он, убирая влажную прядь волос с ее прекрасного, изысканного лица.
Ее веселье быстро испарилось. Как и его.
— Некоторые из моих приемных родителей были жестокими, да, — сказала она. — Один или два папаши пытались распускать руки. Несколько приемных братьев и сестер убедили меня, что я не принадлежу к их семье. Поверь мне, я знала об этом. Потом я встретила Нолу и женщину по имени Кэрри, и они показали мне истинное значение любви.
Тоскуя по той девушке, которой она была, он прижал ее к себе и сделал что-то новое для себя… погладил ее. Она никогда не знала родительской ласки, никогда не ощущала принадлежности к семье, поэтому создала свою собственную.
Он поцеловал ее в висок. Они молча лежали в постели, на него накатила усталость. Нокс сопротивлялся желанию поспать. Он не был готов засыпать, теряя драгоценное время с Вейл. И доверял ли он ей в своей постели, в своем бункере, ничем не связанной?
Да. Да, доверял.
— Я хочу тебе кое-что показать.
Он протянул руку за спину, открыл потайную панель в изголовье кровати и нажал несколько кнопок.
Потолок над ними преобразился.
Она ахнула.
— Ночное небо, усыпанное звездами.
— Да.
— Это иллюзия? Или мы действительно смотрим на небо?
— Иллюзия. Стандартная опция для роскошных бункеров. Живя под землей, иллюзия неба помогает сохранить рассудок.
— Я в восторге.
Странный прилив любви вернулся и удвоился, и он пристально посмотрел на нее, говоря:
— Как и я.
Она встретилась с ним взглядом. То, что она увидела в выражении его лица, испугало ее, поэтому Вейл поспешила сменить тему.
— Так что, эм, нам, наверное, стоит перейти к делу. Эрик упомянул, что у него повсюду шпионы, куча денег, бесчисленное количество наемных работников и миллион ловушек. Многословный способ сказать, что он мешает всем остальным.
Он ухватился за эту тему, еще не готовый встретиться лицом к лицу с расцветающими в нем эмоциями.
— Ты имеешь в виду нас? Он помешал каждому из нас.
— Да, да, да. Поскольку он бессмертен, держу пари, что он менял личности раз или двадцать. Если мы узнаем, кем он был, то сможем выяснить, кто он сейчас и кем будет, и украсть его деньги. Сможем помешать ему, используя его преимущества против него, отнимая то, на что он привык полагаться.
Пауза.
— Ты знаешь этот мир лучше, чем я. Как ты предлагаешь нам действовать дальше?
«Нокс, меняющий мою жизнь лишь после одного оргазма».
Он также менял ее жизнь одним взглядом, и это немного пугало Вейл, потому что это также будоражило ее. Эти взгляды давали обещания, говорили, что он убьет за нее… умрет за нее.
Иллюзия, только иллюзия, как небо.
Но, черт побери, девушка может привыкнуть к такому, к нему, ко всему этому.
Они быстро сошлись, их отношения превратились в настоящий вихрь. Учитывая ставки на жизнь и смерть и приближающийся конец, она понимала необходимость этого.
«Просто расслабься. Наслаждайся».
Это она могла сделать. Практически мурлыча от удовольствия, Вейл еще сильней к нему прижалась. Теперь, когда она кончила, поела и выплакалась, у нее не было защиты ни от него, ни от усталости. Она начала зевать, изо всех сил стараясь не заснуть.
Она не хотела, чтобы время объятий заканчивалось. Сила, тепло и сексуальность Нокса заключили ее в кокон блаженства, уменьшая значимость различий между ними. Но что самое лучшее? Он оставался открытым. Даже спрашивал ее совета насчет войны.