Спартаку довелось вернуться в родной город уже Евгением Николаевичем, очень известным хирургом, который сам для себя по-прежнему оставался Спартаком. Был разгар лета, и жара сманила врачей затеять пикник после конференции — остудить тела, опьянить душу.
Женя боялся, что мост давно превратился в широкую автостраду, а рощи — в ухоженный парк с деревянными столами и покосившимися мусорными ящиками, но все здесь осталось, как раньше, и даже извилистую дорожку, по которой в тот день растеклось молоко, так и не заасфальтировали. Звонкой толпой разбежались врачи вокруг поляны, принялись колдовать над самобранкой, превращая закуску из пакетов — в аппетитнейшие блюда, сверкая ножами и вилками, позвякивая стопочками, шурша салфетками… Летели анекдоты, хлопушками взрывался смех, но Женя не слышал и не участвовал.
В нескольких шагах лежало озеро. Следовало только нырнуть по тропинке в кусты, и там — удобный спуск, тайное место, калина и шиповник, поваленное дерево…
Он ускользнул незаметно, и хотя все его существо мечтало броситься вприпрыжку — кинуть велосипед в траву и нырнуть молодым стройным телом в воду, Спартак шел медленно, растягивая удовольствие, пробуя на вкус каждую секунду ожидания.
Поляна заросла и совсем спряталась от глаз. Обрывок тарзанки, плавающие бревна — не один он облюбовал это место для празднования детского лета. Краешек озера лежал в траве. Перед ним сидел Макс. Опустив большие пальцы ног в воду и положив подбородок на загорелые колени, Макс рисовал вицей на песке. Женю повело, ноги подкосились… Максу было по-прежнему тринадцать. Тот же выгоревшей соломой чуб и веснушки по всей физиономии.
— Привет, Спартак! — улыбнулся Макс. — Рад, что ты приехал… Как жизнь?
Женя помычал что-то, разглядывая старого друга…
— Садись… — прищурился Макс. — Ну, что? Помнишь, на чем мы остановились?
— На чем?
— Эх ты! Забыл… Ну, давай-давай! Я — тень и прах… Припоминаешь?
Спартак кивнул и вдруг почувствовал себя невероятно счастливым, хотя немного громоздким и неуклюжим. Макс почесал искусанные комарами икры, отчего по худющим ногам пробежали белые шершавые полоски.
— Ну, что теперь скажешь? Ты — тень и прах, Спартак? А? — улыбка Макса опять показалась Спартаку лучиком, упавшим на серьезное лицо. Женя присел рядом и рассмеялся звонко и задиристо, почти как в детстве.