Но едва придумав это объяснение, Шон отверг его. Он медитировал по многу часов подряд в гораздо более неудобных позах и обстоятельствах, по сравнению с которыми тесный ящик казался царским ложем.
«Все дело в Дэни, — наконец признался себе Шон. — Я мог бы не замечать, как она прижимается ко мне, но я чувствую, как ей неудобно».
Тело Дэни утратило свою мягкость. Оно онемело от попыток держаться подальше от Шона и уберечься от непредсказуемых толчков.
Шон мог бы объяснить ей, что первое ни к чему, а второе — невозможно.
Может, она оцепенела от страха, размышлял он.
В катакомбах под дворцом Потала они не провели рядом ни минуты. Шон подозревал, что запертая с ним в одном помещении Дэни встревожится еще сильнее.
«Возможно, это ошибка, — думал он. — Может, мне только показалось, что она невзлюбила меня с первого взгляда. Всякое случается…»
Шон провел немало времени среди буддийских монахов, но не забыл, как женщины смотрят на мужчин, вызывающих у них интерес.
«Едва Дэни заметила меня в отеле Лхасы, как ее глаза послали недвусмысленный сигнал. Пошел прочь, как сказала бы Кассандра».
Кассандра достигла высот в искусстве подобных взглядов за годы, проведенные на посту посла. Шон не раз оказывался мишенью для нее, работая в «Риск лимитед».
Не то чтобы Шон стремился переспать с Кассандрой — совсем напротив.
«Лучше бы за это дело взялся Джилли, — досадовал Шон, — и у моей матери не было бы сыновей-болванов».
Их и не было — до недавнего времени.
Совсем недавнего, уточнил Шон. Пока женщина с ореховыми глазами и сладко пахнущими волосами не помешала ему сосредоточиться.
«Расслабься, Дэни, — мысленно посоветовал ей Шон. — Мы выберемся отсюда живыми. Может, оглохнем, но в остальном будем невредимы».
С тех пор как они забрались в этот ящик, грохот двигателя не давал им ни малейшей возможности обменяться хотя бы парой фраз. Иначе Шон заверил бы Дэни, что приступы клаустрофобии в подобных обстоятельствах не только нормальны, но и неизбежны.
«Видишь этот лучик света? — Шон продолжал мысленно обращаться к Дэни. — Там еще существует мир. Скоро мы окажемся там. Надеюсь, сегодня ты не утратила вчерашнего энтузиазма».
Шон знал, что Дэни уже не пылает азартом. Но самая опасная во многих отношениях часть пути им еще только предстояла.
Грузовик достиг перевала. Внезапно в мире вновь воцарилась тишина.
Дэни поняла почему, и это ее не утешило. Ей и прежде случалось путешествовать с водителями-тибетцами. Она знала их привычку спускаться на нейтральной передаче, с выключенным двигателем, с самых опасных перевалов, когда машину не сдерживало ничего, кроме тормозов, колодки которых были такими же истертыми, как горный воздух на высоте шестнадцати тысяч футов разреженным.
Внезапное и полное оцепенение тела Дэни рассеяло остатки сосредоточенности Шона.
— С вами все в порядке? — спросил он. Это были первые слова, которые он смог произнести за последние несколько часов.
— В полном, — сквозь стиснутые зубы выговорила Дэни.
Ответ не убедил Шона.
— Внизу, на дороге, пока у меня не затекла рука, я чувствовал, как вы дрожите, — сообщил он.
— Я в порядке, — повторила она. — Жаль только, если все эти муки окажутся напрасными.
— Они не напрасны. Тибет кишит вооруженными людьми. Они рыщут повсюду и не успокоятся, пока не найдут нас.
— Но почему? Неужели они думают, что мы убили Фана?
— Им наплевать на еще одного мертвого контрабандиста. Они думают, что шелк у нас.
— Откуда вы знаете?
— В Лхасе у меня есть надежные агенты, — пояснил Шон. — Вы не могли бы на минутку приподнять голову?
Дэни вскинула голову и с силой ударилась о выступающий металлический угол крышки, сдавленно вскрикнув от боли и досады.
— Извините, — произнес Шон.
Он передвинул руку. Ощущения начали возвращаться: сначала — резкой болью, а затем покалыванием и пощипыванием во всех мышцах.
— Все в порядке, — сообщил Шон. — Ложитесь нормально.
— Нормально? — проворчала Дэни, но снова положила голову на плечо Шона. — Что же в этом нормального?
— Я могу вам чем-нибудь помочь? — осведомился он. —Правда, мне не удастся полностью исчезнуть.
Беспокойство Шона о ней было настолько неожиданным, что Дэни рассмеялась.
— Исчезнув, вы мне не поможете, — заявила она. — Вы мягче металлической коробки — правда, совсем не намного.
Улыбка Шона сверкнула в луче света, просочившегося в ящик из кабины.
— И кроме того, — добавила Дэни, — жаловаться следовало бы не мне, а вам.
— Почему?
— Вы же снизу.
Грудь Шона затряслась от беззвучного смеха. Дэни ощущала его каждой клеточкой тела и задумалась, чувствует ли Шон так же ее смех. Эта мысль была заманчивой и тревожной.
— Сколько нам еще придется торчать здесь? — осведомилась она.
— Еще три часа, — ответил Шон. — А может быть…
Конец фразы потонул в лязге металла и возобновившемся реве двигателя: грузовик вновь начал взбираться в гору.
Дэни вздохнула и принялась размышлять о том, сколько длятся три часа.
Должно быть, долго, решила она наконец. Целую вечность.
Шон вновь сосредоточился на замке, удерживающем крышку ящика, старательно запоминая каждую выпуклость, вмятину и шероховатость металла.
Это продолжалось двадцать томительных минут.