...от слов женщины у меня в груди потеплело. Странная ностальгия всколыхнула в груди волну тепла, что прошлась патокой по моему телу.
Глава 24
— Ну что глазами хлопаешь? — Фиона — как представилась вполне себе добродушная хозяйка, суетилась вовсю. И молока откуда-то принесла целый бидон, и пуховик, явно с мужского плеча, у единственного окна разложила. А впрочем, не мне на такие мелочи акцентировать внимание. Я сама в мужских ботинках щеголяю. — Мужа моего. — хмуро буркнула женщина, махнув рукой на запертые добротными дверьми комнаты. — Почти успел весь дом отстроить. Да помер.
Я понятливо кивнула и постаралась так пристально всё не рассматривать.
Нет, ну это нечестно. Посмотреть, вообще-то, было на что. Дом выглядел очень уютным и ухоженным внутри. Во всяком случае те две комнаты, куда Фиона меня пустила. Кто знает, какие скелеты скрываются за запертыми дверьми?
О чём я только думаю, мрак?!
— Так что по поводу лошади и цены? Мы договорились?
— Договорились. — хмыкнула та, радостно всплеснув руками. — Так у них уже и глазки открылись? Ну значит, будем сами учиться уже молочко лакать. Сейчас я блюдце вам найду…
Как-то меня переклинило, что ли. Или не во мне дело, а в Фионе? Боюсь у женщины ярко выраженное раздвоение личности.
— Мне бы поскорее. — кашлянув, я вновь завладела её вниманием. — Лошадь.
— Тьфу на тебя! Пойдём…
Я знаю, как будет проходить моя спокойная жизнь. Не так! Остальное не так важно. Явно не в одиночестве и глуши. Не хочу шизануться на этой почве и хоть сколько-нибудь походить на Фиону.
— Здесь стой. — приказала женщина, едва мы переступили порог дома. — Лошадь сейчас выведу и приду за тобой. Вещички на крыльце оставь.
Кивнула. Мне вообще кажется, я только и делаю, что киваю, общаясь с местной жительницей окраины Атаны. Я где-то слышала, что с психически нездоровыми людьми так и нужно себя вести. Только вот у меня это выходило неосознанно и не специально.
Воспользовавшись отсутствием Фионы, я перебрала содержимое сумки. Перчатки отправляются со мной. Куда я теперь без них? Мраковая печать тоже со мной. Перстень-печатка — моя добыча из императорского кармана... тоже со мной. Планшетник…
Мрак, я так всё заберу, если продолжу фасовать вещи на нужные и не особо. Нет, всё. Перчатки, печать и перстень.
Заприметив неподалёку пару тряпичных перчаток, одиноко висящих на черенке лопаты, я позарилась и на них.
Я верну!
— Лошадь вывела. Идём. — Фиона появилась в том момент, когда я заталкивала за пазуху её рабочие перчатки. — Золото?
Пронесло, что ли? Неужели не заметила?
— В сумке. Я её оставлю. Как и меч. — удивительно легко проговорила я. — А куда вывели лошадь? — растерянно глядя на невозмутимую женщину, я напряглась.
— Там, там, за домом уже ждёт тебя. — махнула рукой Фиона. — Погоди. Сейчас… — женщина резво скрылась за дверью дома, оставив меня в полном недоумении.
Воображаемая лошадь меня ждёт, что ли?!
Это, конечно, несколько меняет мои планы, но, надеюсь, что за неё хотя бы можно будет расплатиться таким же золотом — воображаемым. С шизов станется, за “воздух” плату настоящую требовать.
Не успела додумать, как дверь скрипнула:
— Держи плащ. Он старый, но целый. А небо на дождь тянет.
Неожиданно мне в лицо прилетел тяжёлый свёрток, который я едва-едва успела поймать до того, как он упадёт на землю.
— Надевай, говорю! — подбоченилась женщина, едва ли не грозя мне пальцем.
Я ещё не успела в себя прийти от предыдущей порции доброты, а женщина уже взмахнула парой галош в руках.
— Эй! — рявкнула я. — Только обувью швыряться не надо!
— А я и не собиралась. — заявила та, поставив на крыльцо чёрные галоши. — Эти поменьше твоих будут. Надевай!
...просто пугающая доброта.
Выскользнув из ботинок, я надела галоши. Плащ расправила и накинула на плечи. Всё это под пристальным взглядом Фионы, что стояла рядом со мной с видом надзирателя.
— Я готова. — хмыкнула я. — Лошадь где?
— Там, там, ступай уже, мне щенками нужно заниматься.
Под мой ошалелый взгляд женщина подхватила мои ножны с мечом и сумку, направившись в дом.
Дверь скрипнула и вывела меня из оцепенения.
Это меня сейчас, что, обокрали?
Прежде чем возвращать своё и разбираться с одичавшей женщиной, я всё-таки решила проделать ранее пройденный путь.
Протиснувшись между домами, я оказалась на поросшей сорняками улице, бывшей некогда чьим-то двором. Роса с растений неприятно оседала в галошах, отчего я морщилась и хмурилась. В ботинках было суше. Они и повыше были.