В три часа ночи в слабом свете единственной масляной лампы Сэмюел кланялся Доджуну в своем кабинете. Он встал так, чтобы его тень не падала на гостя. Время и место для встречи были весьма необычны: ни разу до сих пор Доджун не искал встречи с Сэмюелом и не назначал встречу на его территории.
Доджун был одет в жалкие лохмотья — так обычно одевались работники плантаторов. Неопытный наблюдатель мог подумать, что на нем, кроме одежды, ничего нет, хотя Доджун никогда не выходил из дома без разных мелочей, которые в нужный момент могли прийти ему на выручку. Ответив поклоном на поклон, Доджун уверенно произнес:
— Ты был с женщиной.
Сэмюела словно холодом обдало; запираться было бесполезно.
— Я женат, — сообщил он.
Наступило долгое молчание, нарушаемое лишь отдаленным шумом волн, бьющихся о рифы.
— Стало быть, леди Каи заполучила тебя?
Сэмюел покраснел.
Разумеется, Доджун догадался о том, что задумал его ученик, уже много лет назад, и вряд ли его это порадовало.
— Я не просил Каи выходить за меня замуж. — Джерард вдруг почувствовал себя совершенно беззащитным, он не мог сосредоточиться. — Моя жена — англичанка, но не знатная особа. — Желая сменить тему разговора, Сэмюел кивнул на котелок, стоявший на плите и источавший приятный аромат: — Я разогрел для вас саке. Надеюсь, вы попробуете его. — Джерард всем своим видом демонстрировал учителю высшую степень уважения, и они оба понимали это.
— Спасибо. — Доджун взял из рук Сэмюела теплый напиток, и они, усевшись на пол, стали пить саке маленькими глотками.
— Тебе должно быть известно, что о тебе наводили справки, — негромко сказал Доджун.
— Да. — Сэмюел кивнул. — Такие разговоры действительно шли в китайском квартале. — Однако я не знаю, кто именно мной интересуется.
— Это люди из Японии, — сообщил Доджун, задумчиво наблюдая за ароматным паром, поднимавшимся над чашкой.
Японцы… Сэмюел тут же подумал о мече и ножнах, спрятанных им под плитой.
— Чего они хотят, Самуа-сан? — Доджун поднял взгляд на хозяина и прищурился. — Скажи, почему эти люди тебя ищут.
— Я кое-что украл из японского посольства в Лондоне. — Сэмюел сел на пол и скрестил ноги. — Возможно, они ищут именно это.
Доджун продолжал неподвижно смотреть на Сэмюела.
— Я позабочусь о том, чтобы вернуть вещь.
Лицо Доджуна чуть изменилось, но что оно выражает теперь, Сэмюел так и не мог понять.
— Что ты украл, маленький дурачок? — наконец спросил Доджун, прожигая своего ученика неистовым взглядом своих черных глаз.
Сэмюел постарался сделать вид, что слово «дурачок» его ничуть не задело.
— Казаритачи.
Доджун издал какой-то невнятный звук.
— И где же он теперь?
Сэмюелу достаточно было лишь подумать о тайнике, а Доджун уже устремил взор туда, где под плитой и попоной из конского волоса лежал меч.
— Ну и натворил ты дел. — Доджун покачал головой и как-то странно улыбнулся. — Ты даже представить себе не можешь, во что ввязался.
Сэмюел ждал. Доджун продолжит, только если сам захочет этого.
— Назови мне имена пяти великих мечей, — потребовал Доджун.
— Джуцу-мару, Доджигири, убивший Доджи, Миказуки, полумесяц, О-Тента, шедевр Мицуо, и Ичиго Хитофури, который называют Целой жизнью.
— Верно, в соответствии с традицией обычно называют пять имен, — вздохнув, сказал Доджун, — каталог «Мейбуцучо» сообщает, что, кроме этих пяти мечей, есть еще один.
— Такого не может быть. — Сэмюел пожал плечами. — Пять мечей, пять клинков.
— Ну да, ты тоже об этом читал, не так ли? Среди меито есть пять великих мечей, а среди пяти — еще один меч.
— Да, но я не понял, о чем речь, и не стал доискиваться до истины.
По лицу Доджуна пробежала легкая улыбка.
— На самом деле это всего лишь глупая загадка, — равнодушно заметил он. — Вероятно, монахи пытались придумать какое-то философское изречение, однако правда заключается в том, что шестой великий меч действительно существует. Тот, кто писал «Мейбуцучо», боялся называть его имя, и было бы лучше, если бы он вообще не упоминал о нем.
Сэмюел медленно приблизил к губам чашку и, сделав глоток, стал ждать. Его уже охватило знакомое чувство спокойствия, возникавшего у него всякий раз, когда он слушал своего учителя, причем это спокойствие ему внушали не его слова, а его уверенность. Сэмюел ощущал себя в такие моменты важной, значимой фигурой и понимал, что Доджун никогда не говорит ничего просто так.