— Он улыбался, — глухим голосом произнес Император.
— Да, он улыбался. Улыбка словно разрезала его лицо надвое. От улыбки его глаза превратились в узкие щелочки, а мне показалось, что между его ровных белых зубов промелькнул раздвоенный язык.
— Совершенно верно, — кивнул Император, — язык я тоже видел.
— Он ушел, а вернулся глубокой ночью. Вместе со своей армией. Толпа голых безумцев уничтожила пять сторожевых башен за считанные секунды. С шестой башни успели поднять тревогу, но слишком поздно. Безумные голые люди, похожие на восставших мертвецов, с синей кожей и белыми глазами, наводнили улицы поселения. Они убивали всех подряд. И не только убивали, а разрушали дома, ломали заборы, двери, вышибали стекла. Я выскочил из дома и побежал к Центральному Зданию, где встретил Геду и Диплода. Потом появилась Алис, которая всех нас и спасла. Но за некоторое время до того, как мы оказались в Лесу, я увидел Палача. Он шел по улице, засунув руки в карманы, выпятив грудь. Без шляпы. Его длинные волосы развевались на ветру. Он улыбался. Я увидел его улыбку даже в темноте. И кто-то закричал, что, мол, это Палач, который должен был прийти, согласно предсказаниям. За несколько дней до наступления конца света Палач снизойдет на землю и заберет души тех, кто не достоин находиться здесь. И Геда подхватила, что пришел Палач. И те, кто бежал по улице, не понимая, что происходит, видели улыбающегося Палача и падали на колени, закрыв головы руками… Нам чудом удалось спастись, а вот остальным нет…
— Вы все еще верите, что это Палач из преданий? — спросил Император.
— Я и тогда не поверил, — ответил Хараб, — Палачу незачем искать каких-то девочек…
— А есть предположения? — спросил Император.
— Мне показалось, что он просто обезумел, — прошептал Хараб после секундной заминки, — а еще мне показалось, что он… что когда он говорил, то не открывал рта. Губы его не шевелились, а слова просто проникали в мою голову…
— Интересная ситуация получается, да, Шиджилл? — Император повернулся к Бородачу, — а ведь он действительно какой-то безумный. Мало ему моей Империи, он решил уничтожить весь мир.
— Целеустремленный малый, — делано прошептал Бородач.
— И как можно разговаривать, не открывая рта? — пожал плечами молодой Император,
— Все возможно, господин. В твоей Империи не было ни единого чревовещателя?
— Именно так.
— Может быть, ты не обращал на них внимания.
Мы прошли почти час мимо одинакового, не меняющегося пейзажа. Со всех сторон обступили голые деревья, над головами проплывали рваные серые облака.
Загадок становилось все больше. Я чувствовал, как пухнет моя голова от вопросов, на которые я не знал ответов.
Мой господин тоже молчал, задумавшись. Что творилось в его голове в эти минуты? Мне было страшно подумать. И я продолжал идти, вглядываясь в лица наших новых спутников, запоминая. Вечером я снова сяду писать, и все, что произошло или произойдет сегодня, перекочует на бумагу. Я же писарь, мне следует писать…
* * *В поселение мы вошли в полдень. Солнце стояло в зените, и его не могли скрыть даже облака. Оно безжалостно освещало все то, что не смог скрыть снег и деревья.
На короткое, почти неуловимое мгновение, мне показалось, что мы не в Лесу и перед нами совсем не поселение людей, живущих за пределами Империи. Мне показалось, что я стою на дороге в город Плеврон. Тот первый город, который встретил нас мертвым молчанием, тишиной и ветром… Кажется, это называется deja vu — когда думаешь, что это уже происходило, и что стоял я на этом самом месте, и точно также в нескольких метрах передо мной лежал первый труп… Но только вечность назад было самое начало сентября, лили бесконечные дожди, солнце показывалось на короткий миг перед закатом, дороги превратились в грязь, всюду проросла амброзия, почувствовала свободу. И труп лежал в грязи, лицом вниз, но даже издалека было видно, что у него вздувшаяся кожа, а голая спина покрыта синими прожилками, так густо, словно муравьи проложили свою собственную магистраль на коже несчастного…
Я споткнулся, потряс головой, отгоняя наваждение.
Труп снова лежал, но уже в снегу. В его спине торчала стрела с ярким опереньем. Одна рука застыла в воздухе, неестественно вывернутая с торчащей сквозь рваную рубаху костью. На кости сидел воробей.
Всего в нескольких метрах дальше трупа высилась деревянная башенка, метров пять высотой, заканчивающаяся широким куполом, укрытым соломой. От башенки в обе стороны тянулись столбы в человеческий рост, расставленные равномерно с расстоянием в метр-полтора. Дальше за башенкой можно было разглядеть несколько маленьких деревянных домов. Так начиналось поселение.
Мы вошли не с главных ворот, которые, как сказал Хараб, были чуть западнее. В принципе, зайти в поселение можно откуда угодно — кроме столбов с факелами никаких ограждений не наблюдалось. Сто лет без войны накладывало свой отпечаток на сознание местных жителей. Они привыкли бояться только капилунгов, а тех, в свою очередь, легко можно было отпугнуть огнем. Да и летом, если верить Харабу, странных существ как дождем смывало.
Поселение встретило нас гулким шелестом крыльев и противным карканьем. Едва мы ступили на мощеную дорогу, в небо взмыли сотни ворон. Уж они-то хорошо попировали в эти два дня.
Хараб указал на первый домик, что справа, и сказал:
— Это дом почтенного Астегама. Он входил в сторожевой отряд и дежурил каждый четверг на второй башне. Хороший был человек. А здесь, — палец уткнулся в дом слева, окна которого сверкали осколками стекла, как зубами невиданного зверя, — здесь жили Унты. Они варили лучшее пиво в Лесу. За их пивом приезжали отовсюду. Даже со стороны Степи.
— Следовало бы заглянуть, — произнес Бородач, поглаживая живот, — давненько я не пил хорошего пива.
— Заглянуть и без того стоит, — отозвался Хараб, — я думаю, в домах капилунги прячутся от дневного света. Это проще, чем уходить в Лес, чтобы потом возвращаться обратно.
— Значит, будет заглядывать во все дома отсюда и до конца селения, — твердо произнес Император, — кто-нибудь знает, сколько всего домов?
— Двести двадцать три, — отозвался Диплод и добавил, оправдываясь, — я работал столяром. Здесь все дома через меня прошли.
— Если по пять минут на каждый дом, то к завтрашнему утру управимся, — решил Император, — что ж, приступим.
В доме достопочтенного Астегама никого не оказалось. Зато в доме Унтов Императора поджидал неприятный сюрприз. Он поднялся по заледенелым ступенькам на крыльцо, толкнул ногой дверь — та отворилась легко и беззвучно, напоминая о том, что всего несколько дней назад здесь еще жили люди, которые смазывали петли, красили ее, вешали табличку с номером «9» на уровне глаз…
И из темноты дома на Императора кинулся капилунг. Кинулся с воплем, от которого все вздрогнули — так непривычно и резко он прозвучал посреди пустынной улицы. Я кинулся к Императору, вскидывая ружье с единственным патроном, но мой господин управился сам. Взмах руки (а ведь меньше недели назад эта самая рука безжизненной плетью висела вдоль спины), вопль капилунга сменился сдавленным хрипом — и существо скатилось с крыльца, уткнувшись носом в снег, оставив за собой дорожку теплой крови, растопившей лед на ступеньках.
— Один готов, — произнес Император таким тоном, словно сидел в кабинете своего отца во дворце и подписывал документы. Страшное дело — когда убийство превращается в рутинную работу…