Ли обернулся: на него ласково смотрел высокий рыжеволосый мужчина в черном селеновом свитере. Он ободряюще усмехнулся и подтолкнул Ли к двери:
— Пошли.
— Меня не пустят, наверно… — неуверенно проговорил Ли.
Вместо ответа незнакомец взял его под руку и открыл дверь. Эскалаторная пластиковая дорожка подвела их ко входу в зал. Танец только что кончился, и возбужденные гипномузыкой люди спешили к своим покинутым спутникам, недопитым коктейлям и прерванным разговорам.
— Хотите получить свои семь футов под килем? — весело спросил незнакомец.
— Семь футов? — не понял Ли.
— Это же название ресторана. Разве не слыхали?
— Странное название, — удивился Ли.
— Старое напутствие морякам, отправлявшимся в плавание. Семь футов под килем — достаточно, чтобы не сесть на мель.
— Разве сейчас есть такие суда?
Незнакомец засмеялся: мальчик был глуповат или наивен; вероятно, только что вышел из школы, где ничему не учат, кроме умения пользоваться современной техникой.
— Мы любим вспоминать прошлое только для рекламы, — сказал он. — Или вспоминаем о былых неудобствах только для того, чтобы сказать: «Как хороша жизнь!»
— А разве она не хороша? — спросил Ли. Незнакомец молча повел его по залу как раз к тому столику возле перламутровой раковины эстрады, который Ли увидел сквозь дверное стекло. Неизвестно откуда возникший метр услужливо подвинул стулья.
— Как всегда, док? — спросил он с заботливой фамильярностью слуги, прочно усвоившего привычки хозяина.
— Конечно, Рид, за столом я консерватор. А молодому человеку — семифутовый. Самое безвредное пойло из всех ваших коктейлей, кроме чистой воды. К тому же молодой человек у вас впервые.
Ли послышалась явная ирония в реплике незнакомца, но юноша не ответил. Радости жизни, о которых намекнул его спутник, уже начинались. С музыки, неизвестно откуда звучавшей и наполнявшей все его существо. С мигания мерцающих огней в воздухе, то вспыхивающих, то погасающих, то внезапно сменяющих цвет прямо над головой, перед глазами. С пения невидимого хора, доносившегося с пустой эстрады. Звуки томили, будили, звали, спрашивали. О чем-то волнующем и сладостно непонятном. Ли хотелось петь, танцевать, прыгать, кружиться с кем-нибудь в бесконечном, смеющемся хороводе, хотелось кричать что-нибудь очень веселое, объясняться в любви и хохотать, хохотать — он еле сдерживался, стиснув зубы и сжимая руками прыгающие колени.
— Вы что-нибудь чувствуете? — спросил незнакомец. Голос его прозвучал глухо, словно из-за стены. Ли тупо посмотрел на него:
— Вы о чем?
— По-моему, вы что-то чувствуете. Радость, да? Приступ веселья?
— Откуда вы знаете? — спросил Ли. Ему было трудно оторваться от охватившего его настроения, как от нахлынувшей теплой морской волны.
— Нетрудно догадаться: в этом кабаке хорошая гипно-установка.
— Вот оно что! — протянул Ли. — А я и не подумал. Он постепенно приходил в себя. Как и все волевые люди, Ли хорошо сопротивлялся массовому гипнозу, особенно рассеянному, когда поле, модулируемое пси-установкой, не имеет четкого направления.
— Обидно. — Ли смущенно посмотрел на своего визави. — Влип, как мальчишка. Не люблю, когда мне навязывают чужую волю.
— Сэ ля ви, говорили когда-то французы. Такова жизнь, — невозмутимо заметил док, смакуя принесенный метром изумрудный напиток в бокале, таком чистом, что казалось, он был соткан из воздуха. — Не принимайте все это так близко к сердцу: таких «мальчишек», которые здесь «влипают» и, главное, стремятся к этому, в одном только нашем городе десяток миллионов, а сколько их в стране, осчастливленной Всеобщим Контролем!
Ли опять послышалась ирония в голосе незнакомца, настолько откровенная, что он спросил:
— Что вы подразумеваете? Я вас не понимаю.
— Неужели? — засмеялся незнакомец и нарочито гнусаво пропел знакомые каждому пошловатые строки: — «Столько наслаждения свыше всяких мер… вам, как провиденье, дарит сомнифер!» Этот оплаченный государством рифмач, по-моему, очень точно сформулировал отпущенные нам радости жизни.
Ли все еще не понимал: при чем здесь сомниферы? Неужели этот чудак, ставит их рядом со здешней пси-установкой. Он даже улыбнулся столь очевидной нелепости.
— Чему вы улыбаетесь? — спросил незнакомец.
— Простите, сэр… — начал было Ли. Но тот перебил его:
— Зовите меня док. Так меня все называют. И здесь… и в других местах, — загадочно прибавил он.
— Хорошо, док, — согласился Ли. — Я только хотел сказать, что сомниферы и гипноустановки совершенно разные вещи.