К показательному допросу можно прибегать лишь в том случае, когда вина подсудимого не вызывает сомнений.
Ли посмотрел на часы: хорошо, что дежурство кончается.
Он устало потянулся в кресле, закрыл глаза.
И снова, в который раз, будто из затемнения, перед ним возникло грустное лицо доктора. «Кто знает? — сказал он. — Странное у нас время». Почему странное? Ли мучительно искал разрешения неожиданно возникших сомнений. Не то чтобы доктор поколебал его веру в систему, нет: Ли по-прежнему был убежден в ее великой целесообразности. Просто Стоун, сам того не ведая, приоткрыл ему дверцу в вечный мир вопросов «как?» и «почему?», тревоживших человечество с первой попытки мыслить.
Ли машинально повернул верньер настройки экрана координационного центра. Изображение еще не возникло, но звук уже был, вернее, гуденье, слабое и неровное. И вдруг в привычной тишине блока раздался негромкий, так хорошо знакомый Ли голос:
— Як вашим услугам, сэр. Спрашивайте. Изображение прояснилось, и сквозь розоватую дымку экрана Ли увидел огромный кабинет шефа и его самого за старинным, нелепым в этом царстве модерна столом, а напротив в овальном кресле высокого рыжеволосого человека, который так внезапно и так тревожно ворвался в жизнь младшего блок-инспектора. Почему он возник в кабинете шефа? Что случилось? Ошибка диспетчера, забывшего выключить внешнюю связь, или заранее продуманный акт? Показательный допрос, — Ли слыхал и об этом. Но при чем здесь доктор Стоун? Ли недоумевал, а док почему-то казался даже довольным, только чуть-чуть возбужденным.
— Спрашивайте. — Голос его звучал вежливо, но иронически, — Я постараюсь удовлетворить вашу любознательность.
— Этого я и хочу. — Шеф встал, обошел свой гигантский стол и сел в соседнее с доктором кресло.
«Играет в демократичность», — почему-то неприязненно подумал Ли.
— Вы, конечно, догадываетесь, зачем сюда вас пригласили, — начал шеф.
— Привели, — поправил Стоун.
Шеф поморщился: он не любил резких определений.
— Допустим, — сказал он. — Назовем это так. Сами бы вы наверное не пришли.
— Не пришел бы, — усмехнулся доктор. — Но я понимаю причину вашего «приглашения».
— Отлично, — обрадовался шеф. — Люблю говорить с умным человеком.
Ли в глубине души испугался. Даже кончики пальцев похолодели от напряжения. Чего добивается шеф? В чем он подозревает доктора? «Кто знает?» — вспомнил Ли последние слова Стоуна там, в ресторане. Неужели он был прав?
А Стоун на экране не разделял опасений Ли. Он поудобнее устроился в кресле, даже ноги вытянул, как-будто отдыхал у себя в кабинете, а не сидел перед лицом самого грозного судьи в государстве.
— Почему вы не включаете сомнифер, док? — вдруг спросил шеф.
— Не хочу. Он вреден для здоровья.
— Чушь! — грубо оборвал шеф, — Действие прибора неоднократно проверяли специалисты-медики.
— И тем не менее, — вежливо заметил Стоун, — частое пользование сомнифером приводит к расстройству гипногенных систем. Вы не интересовались причиной роста психических заболеваний за последние годы?
— Кому, по-вашему, я должен верить: светилам современной медицины или заштатному эскулапу, возомнившему себя спасителем человечества?
— Я бы поверил заштатному эскулапу, — засмеялся Стоун. — Хотя бы потому, что он вас не боится.
— Действие сомнифера проверялось электронной машиной. По-вашему, она тоже боялась? — Шеф с трудом сдерживался: простеганные, как ватное одеяло, щеки его покрылись красными пятнами.
Вместо ответа Стоун протянул ему красную коробочку с выпуклой крышкой.
— Это витаген, — сказал он. — Моментально успокаивает. Поверьте заштатному эскулапу.
Шеф молча встал, обошел свой письменный саркофаг и уселся напротив доктора.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Боялись программисты. Нужный ответ машины всегда можно обусловить заранее.
— Кокетничаете смелостью? Зря.
— Это не смелость. Это уверенность в своей правоте.
— И эта уверенность оказалась настолько сильной, — засмеялся шеф, — что вы даже перестали включать «Спон».
— Включать что? — переспросил доктор. — Я не понимаю вашей терминологии.
— Поясню, — с язвительной вежливостью ответил шеф, — «Спон» — это электронный мозг модели «эс-пе-четыре». Биополе спящего мозга переключается на «Спон», и тот видит сны вместо человека. Очень удобно для сонников. Улыбаетесь?
— Улыбаюсь. Я называл его «соней».
— Почему же вы так быстро от него отказались?